Вот оно, счастье - Найлл Уильямз

– По всей стране предстоит поставить один миллион столбов, – сообщил Учитель. От этого непостижимого уму числа захватывало дух, а визионерская дерзость всего предприятия потрясла умы обитателей Фахи и заворожила многих необращенных. Один миллион столбов.

Столбы, как выяснилось, окажутся не ирландскими. Ирландский лес, как нам было известно со школы, свели для флота лорда Нельсона, и лес теперь лежал в глубинах вместе со всем остальным адмиралтейством. В результате всестороннего изучения, что в те дни означало отправку кого-нибудь разузнать, Комиссии стало известно, что лучше всего приобретать столбы в стране Финляндии. И заслали они в Финляндию своего лесника Дермота Мангана. Севернее Дундолка Манган не был ни разу в жизни. Он протопал по снегу прямиком в хельсинкскую контору господина Онни Саловарры, встал, опасно подтаивая, у яростной печки и сообщил, что от имени и по поручению Ирландского государства явился договориться насчет столбов.

Господин Саловарра счел Мангана диковиной. Не оставил без внимания комедию одеяний, которые ирландцы сочли подобающими финской зиме. Обувь – обувь была ненамного крепче картонной, и эта черта неизъяснимо тронула господина Саловарру, создала образ страны бедной, но отважно стремящейся превозмочь свои обстоятельства. Впрочем, бизнес есть бизнес. Как всякий, кто вынужден хитрить против зверского климата, господин Саловарра воздержался от сантиментов и предложил раздутую цену в четыре фунта стерлингов за один столб.

Манган нахмурился и еще немножко подтаял. Не был он барыгой, дела вел преимущественно с пилами, но ему было велено торговаться до трех фунтов и десяти шиллингов за столб, а если подвижек не получится, сказал ему секретарь Министерства, намекни на Норвегию, финнам это не понравится.

Манган сел. Сказал, какая жалость, что пришлось ехать в такую даль зазря. Сказал, что надеялся повидать во всей их славе финские леса, какие полагал он лучшими на всем белом свете, но теперь придется двигаться дальше, в Норвегию.

Господин Саловарра предложил три фунта и десять шиллингов за столб.

Манган сказал, что пошлет весточку Правительству, и поинтересовался, где тут ближайшая контора телеграфа.

Вот прямо здесь, отозвался господин Саловарра и улыбнулся. Такими зубами, как у него, можно было б драть рыбью плоть.

Манган записал слова телеграммы. Прошу вас это отправить, сказал он и передал состав телеграммы через стол господину Саловарре. Сообщение было составлено на ирландском.

Манган пересек стылую улицу и вступил в тропики деревянной гостиницы, где непрестанно топили три печи, а пол в вестибюле вечно пятнало мужское таяние. Номер у Мангана был спартанский, зато прямо над стойкой регистрации, и от жара Манган довольно-таки спекся. Половицы в номере усохли и трещали, как старческие кости, зато высушили Мангану ботинки в два счета. В те же два счета дратва на ботинках приказала долго жить, и Манган услышал, как тихонечко лопается обувная нить и отваливаются подметки. Рыба, которую он съел на ужин, была крупнее тарелки. Манган понятия не имел, что это за рыба такая, но если солить хорошенько, можно и дровами питаться – так думал Манган.

Назавтра он вновь отправился к господину Саловарре и получил телеграмму с ответом Правительства, тоже написанным на ирландском. В переводе он звучал так: “Рады предложению. От имени Государства примите”.

Манган глянул на господина Саловарру – зубы у того улыбались.

– Предложение отвергнуто, – сказал Манган.

Господин Саловарра ушам своим не поверил.

– Смотрите сами, вот, – сказал Манган и огласил вслух непроницаемо резкие звуки ирландского языка. Завершил с шиком, прочтя подпись: – Ан т-Уасал О Дала[33].

Господин Саловарра поинтересовался, что означает Ан т-Уасал, и Манган пояснил, что в ирландском мы не забываем о своем благородстве и величаем себя сообразно.

Господин Саловарра предложил три фунта за столб.

В общей сложности между Хельсинки и Дублином прошло десять телеграмм, все на ирландском, и, поскольку на ирландском и потому не пригодные к переводу в Финляндии, им удалось предъявить ту степень несговорчивости, какую Манган счел уместной. В конце концов, сломленный непреклонной суровостью гэльской речи, господин Саловарра уступил столбы по два фунта стерлингов за штуку, и на том переговорщики ударили по рукам. Истинный факт.

Но тем дело не кончилось. Теперь, опасаясь, что другая сторона воспользуется недостатком опыта у покупателя, Комиссия по электроснабжению настояла на том, что каждый столб необходимо проверить, замерить и одобрить лично Мангану и только затем отправлять в Ирландию.

Манган сообщил господину Саловарре, что придется остаться в Финляндии на несколько месяцев. Северные леса предстоит навестить лично.

Господин Саловарра поднял к себе на стол подарочную пару подбитых овчиной ботинок на шнурках и коротко почтительно поклонился.

– Ан т-Уасал, – произнес он.

Отправился Дермот Манган на санях в заснеженные леса Финляндии. Не принял он предложения профилактически нанести себе на губы жирное масло, и губы растрескались, как розовая краска, и рот у Мангана превратился в глянцевитую ссадину – покуда не научился он чтить свое местонахождение и не намазал себе все лицо. Однако ж поздно, спасти ресницы не удалось. В лесной чаще царили сверхъестественная тишина и дух начала времен, и Манган без удивления узнал о финском поэтическом эпосе “Калевала”, в котором земля сотворена из кусочков утиного яйца, а первый человек, прозывавшийся не Адамом, а Вяйнямёйненом, начинает с того, что насаждает в голую землю деревья.

Манган подался в леса. Леса были ему идеальной средой обитания. Облачился он в меха да в ботинки господина Саловарры и пошел от столба к столбу, помечая каждый своим знаком, выбирая те, какие позднее исчеркают зеленые просторы Ирландии. Он стал историей, и история та хорошо известна бригадам электриков, что явились в Фаху, рассказали ее так и эдак – по обстоятельствам то подробнее, то приблизительней. Но факт таков: в последующие тридцать лет с мая по декабрь неизменно вез какой-нибудь корабль столбы из Финляндии в портовые склады Дублина, Корка или Лимерика. Байки ради иногда не грех и отправиться вглубь страны, отыскать какую-нибудь тихую дорогу, где время растворено дождем, глянуть на призрачные поля, что некогда были возделаны, – и увидеть там все те же столбы, на какие Ан т-Уасал Манган возложил стылую длань свою в лесах Финляндии.

* * *

Я слегка увлекся.

Время на этой планете допускает такое.

Кости времени – факт.

Когда Учитель Куинн заикнулся о подрядах, каждая женщина в зале ткнула локтем в бок своего мужчину – такая вот человеческая концертина возникла. И хотя Суся понимала, что задача стояла нанять молодых сельчан, а Дуна молод не был, Дуну ткнула она тоже. Перспектива добыть работу всплывала в грядущие недели вновь и вновь. Иногда с тщательной непринужденностью Суся по-керрийски ловко вворачивала это в разговор: