Сорванные цветы - Наталия Левитина

Вадим начал свою шпионскую практику три года назад. Друг попросил последить за женой: ее поведение внушало мнительному юноше опасения. Опасения имели под собой настолько прочную, окаменелую почву, что ее не смогли раздробить горячие слезы разоблаченной жены. В отличие от нынешних клиентов, его первая парочка не торопилась задергивать портьеры, отправляясь на сбор богатого урожая сексуальных развлечений.

Далее последовал заказ от сказочно щедрого ближневосточного гостя, собиравшегося вывезти из столицы невинную студенточку для пополнения гарема. Скромная учащаяся высшего учебного заведения не обманула ожиданий Вадима. Пока знойный араб швырял доллары в европейских магазинах, закупая подарки для будущей русской жемчужины его коллекции, девушка торопливо развлекалась с однокурсниками на дачах. Наверное, предчувствовала, что в гареме с развлечениями будет туго. За ее девственность жених мог не опасаться – дачные виртуозы добивались желаемых результатов, не посягая на драгоценность придирчивого араба. Они знали массу параллельных способов удовлетворения, что бестрепетной рукой запечатлел на фотографиях Вадим. И по сей день его интересовал вопрос: осталась ли в живых та бойкая девица или она была стерта с лица земли разъяренным женихом и Вадим должен считать себя соучастником убийства?

Вадим никогда не связывался с заданиями более крупного масштаба. Измены, интрижки – он считал что, не выходя за пределы очерченного круга, сможет достаточно долго эксплуатировать животный интерес мужчин и женщин друг к другу. Пока этот интерес, эта сумасшедшая страсть или же просто похоть противоречат моральным законам, установленным обществом и библейскими заповедями.

Хорошо было Оксане утверждать, что порядок будет держаться в квартире сам собой. Идеальная чистота в доверенном Кате хозяйстве стоила ей ежедневно такого же количества килокалорий, сколько тратит теннисная звезда в финальном матче Уимблдона.

Сегодня Оксана попросила погладить семь блузок и три юбки. Женщина, которая числилась у Бергов прачкой и обстирывала всю семью, заболела, и на Катю свалился неожиданный сюрприз в виде груды пододеяльников, простынь, рубашек, маек, водолазок. Оксана посочувствовала крошке, своей преданной подруге, хранительнице ее тайн, и оставила ее пыхтеть с утюгом в одной руке и баллоном подкрахмаливателя в другой. Дружба дружбой, а семьдесят долларов Катерина должна была отработать (Олег Кириллович, милый, добрый Олег Кириллович поднял зарплату).

Впрочем, физический труд всегда оставлял место для мыслительной деятельности, голова была свободной или для повторения английских слов, или для размышлений о будущем. Прошло почти полгода, как Катя прибыла в Москву, а она ощущала, насколько изменилась. Сохраняя еще порядочную долю наивности, она уже почти избавилась от иллюзии, что является «прелестью» для всех без исключения. Она уже часто стала замечать, что произносимые слова не всегда соответствуют выражению глаз и могут означать прямо противоположное. Она стала догадываться, что некоторые люди могут делать гадости из спортивного интереса.

Заканчивая работу над пятой блузкой из ярко-синего матового шелка с разводами цвета лепестков календулы (Ферре), Катя думала о том, что теперь, наверное, она сможет выиграть конкурс и получить должность, эксплуатирующую не только ее умение до блеска начищать ванную и готовить заливной язык. Возможно, Олег Кириллович поможет ей найти работу (она блестяще справилась с заданием перепечатать документы и получила за это премию в двадцать долларов), а так как она будет являться его протеже, то начальник не станет навязывать Катерине свое сексуальное покровительство (объяснения девиц в банке «Центр» прочно засели в Катиной голове, и если их слова были истинны, то количество мест, где она могла бы получить работу, сужалось до минимума: на секс с начальником Катя была категорически не согласна).

Расправляя складки на юбке-тюльпан, Катя решила, что она все-таки пока еще поработает у Бергов. Семьдесят долларов в месяц при полном пансионе и неожиданных подарках (типа кожаного свингера, набора французской косметики и осенних сапог) заставляли юную провинциалку дорожить местом домработницы. К тому же ей нравилась Оксана, а Олегу Кирилловичу она всегда хотела попасться под ноги, хотя при этом ее сердце колотилось от страха и волнения. Зловредная девица Яна была так озабочена собственной персоной, что почти перестала подкалывать горничную.

Нагрузившись вешалками с поглаженными рубашками, Катерина отправилась наверх – проинспектировать платяные шкафы. Распахнув дверь в спальню, она приросла к паркету, а глаза ее приобрели форму квадрата. Так остолбевает исследователь необитаемого острова, внезапно заметивший, что находится в центре внимания невесть откуда появившегося племени каннибалов.

Предыдущие три часа Катя была твердо уверена, что находится в квартире одна. В следующий момент она избавилась от этого заблуждения. На кровати, замерев в акробатической позе, тоже испуганные и удивленные, лежали Яна и водитель Саша. Кроме экспрессивного выражения лиц, их объединяло отсутствие какой бы то ни было одежды. В тот мимолетный отрезок времени, прежде чем за спиной Катерины с грохотом захлопнулась дверь, она в ужасе успела рассмотреть, что Янины атласно-белые ноги направлены к потолку, словно побеги растений, пробивающихся к солнцу, а водитель Саша является обладателем весьма аккуратной, маленькой попки. Пока Катерина рысью мчалась подальше от волнующей композиции, ее лицо и шея приняли оттенок блузки, поглаженной шестой по счету, – пунцовый полиэстер с добавлением лиловой коттоновой нити.

Через некоторое время Яна, слегка прикрывшая наготу расписным шелковым халатом, извлекла смущенную до бессознательного состояния домработницу из стенного шкафа, куда та в ужасе забилась. Яна пыталась изображать уверенность, но тоже была заметно смущена. Началась обработка свидетеля.

– Катрин, какого черта? Я совсем не предполагала, что ты дома! Как это могло произойти?

В шестнадцать лет Яна уже познала многое, в том числе и истину, что нападающий имеет преимущество. Но и Катя научилась противостоять хамским наскокам противной девицы.

– Я вообще-то гладила на кухне всякое барахло, среди прочего и три твои рубашки. А тебя, похоже, инструктировали по части вождения автомобиля?

– Ты почти угадала. И если ты тоже не знала, что мы находимся в квартире, то это как-то оправдывает твое бесцеремонное вторжение в спальню.

– Извините, что не постучала. Может быть, ты думаешь, что я висела на кухонной лампе, прослушивая потолок с помощью фонендоскопа, а утюг держала левой ногой?

– Почему ты сразу обижаешься? У меня и в мыслях не было заподозрить тебя в подслушивании. Тот телефонный разговор с Алексеем, который каким-то образом стал тебе известен, не в счет. Окажи мне услугу...

– Ничего не говори отцу! – перебила Катя.

– Молодец. Соображаешь. Ты ничего не видела, хорошо?

– Хорошо. А в награду я снова получу какую-нибудь тряпку, из которой ты стремительно выросла? – усмехнулась Катя. Но мысль, что подарка снова не миновать, приятно кольнула ее. Это было унизительно – брать плату за молчание, но как же трудно отказаться!