Горький шоколад - Фелиция Флакс

Калли вздрогнула и заставила себя всмотреться в его лицо. Там, в глубине удивительных глаз, темным облачком затаилось нечто невысказанное словами, страшный секрет. И добраться до него не было никакой возможности.

— Почему вы не хотите отпустить меня? — Калли попыталась высвободить свою руку, однако безрезультатно.

— А почему ты хочешь меня покинуть, милая?

Одно-единственное движение, и Калли оказалась вжатой в кровать. Палец Старка медленно очертил ее подбородок, спустился по шее к открытой ложбинке груди и замер.

— Так почему же, Калли?

— Где ты был, Айви? Я не видела тебя весь день.

— Ари, я сделал это!

— Ты продал орнитоптеру?

— Ты чрезвычайно догадлива, моя прелесть. Тебя нельзя ничем удивить. Да, я ее продал. За тридцать тысяч, как и собирался. Теперь Лукас отвяжется от меня наконец! Боже мой, как я счастлив. Хотя признаю, что продешевил неописуемо.

— Ты узнал имя того, кто ее у тебя купил?

— Нет. А зачем? Это была честная сделка. И для нее имена не нужны.

— Ах, Айви…

Что она могла ему сказать? Сейчас? Когда его ладонь мягко обхватила ее грудь? Мужское тепло проникало сквозь кожу, вливалось в кровь, убыстряя ее бег. Сердце сходило с ума…

— Мистер Старк… — прошелестела она немеющими губами.

— Лукас, — светлые глаза блеснули совсем рядом. — Меня зовут Лукас. Забудь про мистера Старка и про благовоспитанное «вы». Мы слишком близки, чтобы соблюдать приличия.

Близки…

Возражения, логичные и необходимые, так и остались невысказанными, прикипели к тубам безвкусной пенкой.

— Назови меня по имени, я хочу увидеть, как твои губы выговаривают его.

Это походило на мольбу, но не слезную, просящую, а сладострастную, требующую. Калли была слишком слаба, чтобы противостоять этому чувственному натиску. И имя, проклятое ею неоднократно, выговорилось легко:

— Лукас…

Торжествующий смешок показался ей громом небесным.

— Вот так, моя милая, именно так. — Старк принялся покрывать ее приоткрытые губы невесомыми поцелуями. — У тебя отлично получилось.

Нет, она не должна выскальзывать из реальности, как это случилось в прошлый раз. Не должна, если хочет остаться собой. Она не экзотическая бабочка, чтобы принадлежать Лукасу Старку. Ее зовут Каллиста Саймон, и об этом ни в коем случае нельзя забывать.

Калли вывернулась из-под Старка и вскочила. Растрепанные волосы в беспорядке рассыпались по спине, плечам, наполовину скрыли горящее лицо.

— Уйдите, ради Бога, — пробормотала она, не зная, куда деться в этой комнате.

Можно было выбежать прочь, но Старк это наверняка расценит как очередную попытку к бегству. Поэтому Калли стояла посередине комнаты и заламывала руки от отчаяния.

— Никаких «вы», — Старк перевернулся на спину и заложил руки за голову, — мы же договорились.

Волна удушающей ярости вдруг накатила на Калли, когда она услышала ровный голос Старка. Ей очень хотелось чем-нибудь тяжелым швырнуть в этого ледяного дьявола.

— Вы, ты — какая разница! — ответила она, сжимая пальцы. — Мы совсем не близки, Лукас Старк. Близость — это нечто другое, чем лишение невинности. Чтобы быть близким, надо очутиться в сердце, а не в…

Калли оборвалась, вдруг осознав, какой бред она несет. Старк же расхохотался, закрыв лицо руками. Его смех был до того унизительным, что Каллиста даже застонала.

Она выскочила из комнаты и зашагала прочь, не зная, куда конкретно идет. Ей не был известен план дома. Она не собралась бежать, но и оставаться в одной комнате со смеющимся (над ней) Старком, не собиралась. Она сначала спустилась на первый этаж, затем поднялась на второй, выглянула из окна коридора во двор. Отпрянула и пошла на третий. Поднялась, отдышалась…

…Калли не помнила, где она уже бродила, а где еще не бывала. Сколько времени прошло за этим бездумным блужданием, она тоже не могла предположить. Ноги у нее подогнулись от усталости, и она замерла, привалившись спиной к первой попавшейся двери.

Где-то в стороне послышались мягкие шаги. Ни с чьими другими перепутать их Калли не могла. Она закрыла глаза, чтобы не видеть подошедшего Старка.

— Как это мило — дожидаться меня у дверей моей спальни, — руки Старка обвились вокруг ее талии, лишая возможности вырваться. — Заходи, коли уж пришла. Ты столько времени пробыла на ногах…

Нащупав за ее спиной дверную ручку, Лукас открыл дверь и втолкнул Калли в свою комнату. Калли не сопротивлялась.

Она сделала шаг к постели. Но только один единственный. Посмотрела на нее и усмехнулась. Свет одинокого ночного бра позолотил ее глаза. Она ничего не говорила, но все в ее облике выглядело таким безучастным, что Старк сам выпустил ее, отступая.

— Тебя очень сложно понять, мисс Горький шоколад, — произнес он, глядя на нее то ли со злобным восхищением, то ли с яростным изумлением. — Откуда в тебе столько граней? О которые можно порезаться до крови.

— Неужели Ари тебя не удивляла? — вместо ответа оборонила Каллиста.

Золотой свет все ярче разгорался в ее глазах.

— Ари предсказуема, как ребенок. В ней нет тайн и загадок, этим она и хороша. — Руки Лукаса потянулись к Каллисте, но не решились притронуться. Они разговаривали в шаге друг от друга.

— Я хочу ей позвонить. — Калли из-под ресниц вопросительно глянула на Старка.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

Старк не стал возражать. Он взял с полки знакомый телефон и протянул его Калли.

— Звони.

— А плата?

— Цену узнаешь позже.

— Хорошо. — Калли уже набирала номер.

Старк уселся на постель и устремил глаза на женскую фигуру. Тени обступили ее и четко обрисовали, уничтожив все несовершенства. Искушающая тайна в окружении бархатного сумрака…

Каллиста поднесла телефон к уху и замерла в ожидании.

— Алло, — через мгновение раздался голос Ари, такой знакомый, пронзающий душу.

Внутри у Каллисты все сжалось. Сестренка. Они не виделись целую вечность.

— Старк, это ты? — Голос Ари задрожал. — Почему ты молчишь? Алло… Алло… Или это Калли? Да отвечайте же! Кто это звонит?!

Калли грустно улыбнулась. Что бы ты хотела услышать, Ариадна? Однако ж не услышишь ничего. Прости, что побеспокоила; Каллиста отключила телефон и бросила его Старку на постель.

— И это все? — Он вскинул брови — кажется, она его снова несказанно удивила. — Почему ты не стала разговаривать с сестрой?

— Мне нечего ей сказать.