Воевода ертаула. Полк конной разведки - Юрий Корчевский

– Нет, – сознался я.

– Э, брат, – не дело. Боярин боярина держаться должен. Понятное дело – не всякого. Хочешь со мной в братчине состоять?

– Хочу, а что для этого надо?

Федор засмеялся, хлопнул себя по ляжкам.

– Ну, вы там, на Вологодчине, совсем заплесневели. Не обижайся. Братчина – это пивная братия. Зерно привозишь – ну, свою долю. Мои холопы пиво варят. Пару раз в год, а когда и чаще бояре, что в братчине, встречаются. Пива попить, в баньку сходить, дела обсудить. Коли вступишь в братчину, обратной дороги нет. И подсуден в случае чего, при споре, потом будешь только членам братчины. Понял ли?

– Понял, согласен.

– Ладно, зерна у тебя нет – это я уже понял, долю деньгами отдашь. Сейчас отдыхай, к завтрему готовься – слуга комнату покажет.

Стряпчий позвонил в колокольчик. На звон явился слуга, забрал мою уже шубу и провел меня в гостевую комнату.

Я снял сапоги, разделся и рухнул в постель. И в самом деле – надо отдохнуть. Устал я за эти дни – скачка в Москву, напряженная работа. Имею же я право устроить себе день-два отдыха?

На следующий день стали собираться бояре. Двор быстро заполнился знатным народом, слуги отводили в конюшню лошадей.

Бояре заявились без слуг и ратников.

Меня пока никто не звал, и я находился в отведенной мне комнате, разглядывая с высоты второго этажа прибывающих бояр. Все лица были мне незнакомы. Да и откуда взяться знакомым, коли в Вологде сижу, а когда и выезжаю на государеву службу, так вокруг – бояре местные, вологодские.

Наконец, вошел слуга:

– Боярин, тебя ждут.

Когда я вошел в огромную трапезную, стушевался. За длинным столом сидело человек тридцать бояр. Одеты – без изысков и украшений.

Все с интересом разглядывали меня.

Поднялся Федор Кучецкой.

– Собрались мы, уважаемые бояре, дела наши обсудить, пива попить да нового члена принять.

Поднялся боярин на дальнем конце стола.

– А не уроним ли честь и достоинство свое новым членом?

Мне и вовсе стало неловко. Уйти? Нет уж, буду стоять до конца. Не убьют же, да и опозорить не должны.

Федор Кучецкой продолжил:

– Честь свою не уроним, принимая боярина Михайлова. Дважды он мне доказывал, что разумен и умен, да и воевода вологодский, боярин Плещеев, о нем лучшего мнения.

– А пиво пить может?

Я и ответить не успел. Слуги внесли в зал огромную братину – ведра на три, с усилием подняли на стол, боясь расплескать пенный напиток.

– Пусть докажет.

Все с любопытством уставились на меня.

Кучецкой толкнул локтем:

– Пей!

Ни кружки, ни другой емкости не было. Я сделал шаг к столу. Пенный напиток источал тонкий солодовый аромат. Я наклонил немного братину и припал губами к краю.

– Раз! – дружно заорали бояре. – Два, три, четыре. Эй, нам оставь – видим, что можешь.

Я поставил братину на место, отер пену с усов и бороды, перевел дух.

– Ну что, братья, принимаем нового члена? Люб ли?

– Люб, люб, – зашумели бояре.

Федор повел меня за собой вдоль стола, за которым на лавках вольготно расположились бояре.

– Боярин Кикин.

Боярин привстал и пожал мне руку.

– Боярин Пушкин.

– Боярин Милославский.

– Боярин Вельский.

И далее пошло: Курбский, Куракин, Татищев, Телятевский, Троекуров, Романов, Апраксин, Горбатый, Румянцев.

Федор называл и называл фамилии, а я просто обалдел. Да тут собран весь цвет боярства, люди, которые прославят себя навсегда и оставят след в истории России – а не они, так их потомки.

Лица сливались воедино, сначала я еще пытался запомнить, но потом махнул рукой – в процессе общения запомнится само.

Бояре пустили вдоль стола братину, отпивали и передавали дальше. Когда пиво кончилось, слуги унесли пустую братину и вернули ее наполненной до краев.

После изрядной дозы свежего, холодного и крепкого пива все дружно набросились на еду. За столом стало шумно. Общались запросто, невзирая на занимаемые должности при дворе.

Потом принесли вино, сменили закуски на горячее.

А я уже есть не мог, живот был полон. Однако, передохнув, продолжил трапезу. Подходили бояре, чокались кубком с вином, выпивали.

Часа через три голова пошла кругом. И не у меня одного – некоторые уже лежали лицом в тарелке.

«Устал!» – говорили про таких наиболее крепкие питоки. Слуги бережно вынимали из-за лавки «уставшего» боярина и уносили. Я ушел сам, заблудился, но встреченный мною слуга довел меня до комнаты. Едва стянув сапоги, я рухнул на постель.

А утром – о… о… о… Голову оторвать от подушки было нельзя, все плыло. Да и почему не быть похмелью? Вчера мешали пиво, вино, и все – в огромных дозах.

Деликатно постучав, вошел слуга:

– Тебя ждут, боярин.

– Я не могу.

– Все уже собрались.

Я с трудом встал, слуга помог обуть сапоги, и с помятым лицом я отправился в зал. Ха-ха-ха! Большая часть именитых людей выглядела не лучше.

– Немного пива – только поправиться, и – в баню, – предложил радушный хозяин дома.

Почти в полной тишине бояре подходили к братине с пивом, прикладывались и отходили. Приложился и я. В голове полегчало – по крайней мере, перестали стучать молотки в висках и давить в затылок.

Отправились в баню. Она тоже была огромна – не меньше, чем трапезная. Хорошо прогрета, видно – слуги топили с раннего утра.

Банщик плеснул на камни квасом, потом еще. В воздухе запахло хлебом.

– Будем париться али как? – спросил я банщика, стараясь предугадать вкусы и предпочтения именитых москвичей.

– А кто как хочет.

Банщик вернулся с целой ватагой молодых женщин, стыдливо одетых в сорочки.

Бояре оживились, порасхватали девок. Кто постарше или перебрал вчера – на самом деле мылись, а девки охаживали их вениками, терли мочалками. Те, кто помоложе да был не сломлен вчерашним пиром, пользовали девок вовсю. Уж и рубашки их куда-то делись.

Угомонились часа через два. Выйдя в обширный предбанник, уселись на скамьи, попили прохладного и ядреного кваса, закутавшись в простыни. Отойдя от жара бани, оделись и потянулись в трапезную.

А там уже новые блюда – огромная севрюга, молочные жареные поросята, да шулюм перепелиный, да сладости восточные… Да как же без вина? Тут и рейнское, и мальвазия, и терпкое испанское, и наше яблочное, да меды стояные, да перевар. Пей кто что хочет.