Стреляющие камни - Александр Щелоков

Стражи прокричали утром:

«Скончался Аб-ал-Рахим, Угодный аллаху!»

— Что, историческая личность? — спросил капитан. — Знал о таком?

— Нет, но думаю, он был здесь, на Мамане, командир крепости. Не иначе.

— Значит, наш дальний предшественник. Кстати, что означает само слово «Маман»? Есть у него перевод?

— Это хорошее слово, — пояснил Кадыржон. — «Маман» значит «убежище»…

Солнце, беря крутой подъем, выкатилось к зениту и стояло уже прямо над головой, над крышами кишлака, плоскими, серо-пыльными. Мир, обожженный слепящим зноем, истекал обессиливающей истомой. Подвяленная листва бессильно обвисала с ветвей платанов.

Бэтээр, завихряя пыль, полз через кишлак среди дувалов, как по ущелью. Домишки за стенами выглядели убого, уныло. Между домами и дувалами зияли провалы пустырей, поросших олючим чертополохом. На них громоздились обломки старых стен, камней, кучи мусора. Выше домов поднимался глинобитый купол сельской мечети. На стержне, выточенном из дерева, тускло поблескивал жестяной полумесяц. За кишлаком тянулись огороды, прорезанные канавами арыков.

Перед деревенской лавочкой — дуканом, на утоптанном до звона майдане, испокон веков собирался базар. Небольшой, негромкий, но настоящий, и главное — свой, деревенский. Теперь, когда дороги стали опасными, торговцы из других мест сюда не заглядывали, и базарная площадь пустовала.

Они проехали мимо обшарпанного дома. Сквозь проломанную стену дувала виднелся плотно утоптанный двор, чахлое дерево, угрюмо глядевшее в зеленую лужу небольшого пруда — талаба. Здоровенный рыжий барбос, давно переживший лучшие свой дни, сидел перед крыльцом. Высоко задрав правую заднюю ногу и сунув голову под хвост, он судорожно клацал зубами, стараясь поймать увертливую блоху. Рядом, положив голову на вытянутые передние лапы, лежал другой пес, черный, с вытертыми до голой кожи боками. Он даже не открыл глаз, хотя машина прошла совсем рядом.

В тени огромного ветвистого тополя, на сложенных в штабель глинобитных кирпичах, сидел высокий строгий старик с лицом, коричневым от загара, иссеченным глубокими бороздами морщин. Белая полукруглая борода, обрамлявшая подбородок, казалась серебряной и хорошо гармонировала с такой же белой чистой чалмой. Старик отрешенно глядел в даль улицы и держал на коленях ружье. На проехавшую мимо машину он так же не обратил ровно никакого внимания.

— Казаков, — приказал капитан водителю, — остановись! Потом загони машину за дувал. И жди. Уши не развешивай. А мы, Кадыржон, пошли. Побеседуем со стариком. Кто он, не знаешь?

— Так точно, знаю, — отозвался солдат. — Это уважаемый падаркалн Шамат. Дедушка Шамат. Он местный знахарь. Табиб. Старый человек. Очень мудрый. Его здесь все уважают.

— Видишь, как хорошо попали, — сказал Курков. — Нам в самый раз с местного мудреца начать разговоры.

Увидев, что Кадыржон берет автомат, капитан остановил его движением руки:

— Оружие не бери. Пусть видят — мы с миром. Кадыржон недоуменно пожал плечами, но автомат оставил.

— Салам алейкум! — сказал капитан, подходя к старику, и тут же, решив блеснуть знанием языка, добавил: — Мaнда набашед! Здравствуйте! — Он приложил правую руку к сердцу.

Старик из-под лохматых бровей сурово взглянул на подошедших, и вдруг его лицо осветила добрая улыбка:

— Благослови аллах, великий и милостивый! Да будет мир вам, добрые шурави! Да последует благожелательность за началом дел ваших.

Старик произнес это распевно, и капитан, уловивший ритмичность молитвы в его словах, согласно кивнул.

— Он желает нам успехов в боевой и политической подготовке, — перевел Кадыржон.

Капитан взглянул на него пристально, недовольно поджал губы.

— Спроси его… Как нам лучше поступить, если вдруг у кишлака объявится банда? Пусть посоветует, что делать?

Солдат переводил вопрос долго и старательно, явно не по теме увлекшисьразговором со стариком.

— Что-то ты, дорогой, тянешь, — сказал капитан укоризненно. — Я говорил коротко.

— Ах, товарищ капитан, — вздохнул Кадыржон, — вы говорили не только коротко, но и очень плохо. Я перевожу вас красиво и благородно. В результате к вам возникает большое уважение, как к мудрому человеку.

— Ну, брат, ты ко всему еще и наглец! — сказал капитан и улыбнулся. — Я, значит, плохо говорю, и ты меня улучшаешь. Какую же мудрость ты мне приписываешь?

— Самую элементарную — вежливость. Вот вы подошли к старому человеку, значит, надо проявить уважение и внимание. У старого Шамата большая семья. Дети, внуки, правнуки. Его просто необходимо обо всех спросить. Поинтересоваться, как здоровье, как дела. Вот я обо всем этом и спрашиваю. А он удивляется — какой у нас капитан вежливый и обходительный.

— Все, Кадыржон, устыдил, — признался Курков. — Давай, во искупление греха, присядем и поговорим не торопясь.

Старик приглашающе закивал, и они уселись рядом на глинобитных блоках.

— Теперь все же задай вопрос, — сказал капитан. — Как быть, если объявится банда. Может, какие пожелания у них будут?

Кадыржон перевел. Старик слушал, кивая.

— Совет просите, уважаемые? Это похвально. Мужья, отвергающие совет, не прибегающие к опыту старших, бывают повержены в прах самой жизнью. Мудрости ее в одиночку познать не может никто. Вас, наверное, не зря наименовали шурави — люди совета. Совет всегда собрание мудрых. Значит, шурави — люди совета, люди мудрости. — И без перехода спросил: — У вас стариков уважают?

— Да, конечно.

— Это хорошо, — заметил Шамат. — Тогда мой совет — не ходите нигде без оружия. Это недостойно воина.

— Оружие у нас есть, — сказал капитан. — Но не с собой. Мы ведь пришли к друзьям.

— Воистину сказано: смелый боится до безрассудства прослыть трусом. Но разве это не правда, что удалец без меча подобен соколу без крыльев? Зачем храброе сердце безрукому?

— Спасибо за урок, — сказал капитан и прижал руку к груди. — Кадыржон, сбегай за автоматами!

— Ты победишь, сынок, — сказал старик, когда вернулся солдат и принес оружие. — Ибо сказано: удача на стороне тех, кто слушает советов старших. Но и самому нужно думать. Пастух среди баранов не оставляет палку в стороне. Кто знает, не ходит ли рядом волк в овечьей шкуре. Ты меня понял, уважаемый?

— Вы заметили, товарищ капитан, — сказал солдат, — на ваш вопрос он так и не ответил.

— Повтори его.

— Не надо. Раз он сделал вид, что его не спрашивали, значит, отвечать не хочет. Считает, что кишлак сумеет постоять сам за себя.

— Уж не таким ли оружием? — спросил Курков и кивнул на ружье, которое покоилось у старика на коленях. То был «винчестер», родившийся не менее чем полстолетия назад. Старик, проследив за взглядом капитана, понял, что речь идет о его оружии, и крепче сжал цевье костлявыми пальцами.