Гром над городом - Ольга Владимировна Голотвина

вместе со своим соседом пришел сюда. Почтеннейший Гикфи Новая Душа из Рода Ташку́д! В твоем собрании есть книга, которую я хотел бы купить, и...

Он не договорил. Лицо Гикфи исказилось дикой гримасой. Он вскинул руку со скрюченными пальцами, словно хотел выцарапать собеседнику глаза, взвизгнул, затопал ногами – и бросился к выходу, провожаемый общим хохотом.

– Я обидел этого господина? – озадаченно спросил наррабанец.

– Почтенный Райши-дэр, – весело ответил Лебедь-старший, – ты не сказал ничего оскорбительного. Просто у нашего доброго приятеля Гикфи есть свои странности...

– А я его все-таки догоню и успокою, – перебил кузена Арризар. – Шеркат, вечером после театра зайди ко мне, сыграем в кости и поболтаем.

И Лебедь-младший поспешно покинул театр. А его двоюродный брат продолжил объяснять гостю случившееся:

– Видишь ли, почтенный, наш Гикфи собирает редкие книги и никогда, ни при каких обстоятельствах не расстается со своими приобретениями.

– Неужели? – огорчился Райши-дэр. – А я из Наррабана приехал ради той книги.

– Мне жаль, почтенный, но ты напрасно проделал путь через море. Я только что шутки ради предложил за его последнюю покупку в десять раз больше, чем заплатил он сам. И Гикфи отказался! Причем с негодованием!

И тут Раушарни спросил негромко:

– А что бы сделал мой господин, согласись Гикфи на эту цену?

По лицу Шерката пробежала тень.

– Это была бы неприятность, – признал он. – Но мелкая. Заплатил бы, да.

– Хорошо быть богатым! – завистливо вздохнул Заренги.

– А ты, почтенный Райши-дэр, – вновь обратился Шеркат к наррабанскому гостю, – раз уж попал в нашу дружную компанию, – оставайся с нами, раздели наш веселый вечер.

– Охотно приму предложение, – улыбнулся Райши-дэр.

Тут Мирвик хлопнул себя по лбу и поспешно влез в разговор:

– Пусть простят меня господа, что перебиваю, но высокородный Ларш из Клана Спрута велел передать, что постарается вечером выбраться и повеселиться с вами.

– Замечательно! – вскинулся Раушарни. – Его же на пирушки не вытащишь! Занят!

– Стражник! – тяжело уронил Шеркат. – Как только Хранитель ему позволил эту причуду? Сын Клана – в городской страже... немыслимо!

– Хранитель его в стражу и запихнул, – ухмыльнулся сплетник Заренги. – Для воспитания, чтоб дядю слушался. А Ларшу понравилось...

Шеркат только рукой махнул.

– Господин мой, – поинтересовалась у Лебедя Милеста, – а правду ли говорят, что в Аршмире будет замечательный зверинец? И что твоей милости поручено его создать?

– Правда, – криво усмехнулся Шеркат. – Именно мне высокородный Ульфанш навязал эту головную боль.

– Говорят, навязал вместе с хорошей суммой денег, – уважительно сказал Заренги.

– А ты знаешь, какие там расходы? – мрачно ответил Шеркат. – Ладно, землю мне дали бесплатно. Ладно, клетки и вольеры устроить – невелик расход. А вот сами звери... да провоз их из-за моря... да они, сволочи, еще и сдохнуть могут по дороге...

– А обезьяны там будут? – нежно улыбнулась Милеста. – Я так люблю обезьян!

– Я просто обожаю обезьян! – вскинула голову Барилла. – Особенно больших!

– Они такие очаровательные! – умильно поддержала ее Джалена.

– Так, девочки, – проницательно глянул на актрис Шеркат. – А ну выкладывайте: что вы затеяли и при чем тут обезьяны?

1 (5)

* * *

Яблоневая улица была оазисом тишины и спокойствия в неугомонном Аршмире. Да, она располагалась неподалеку от Старого Порта, туда долетал запах чешуи и рыбьих потрохов с Рыбной площади. Да, люди богатые и респектабельные не стали бы селиться на этой окраине. Но все же здесь было чисто, славно и уютно. А во дворе у пекаря Аштвера еще и пахло свежим хлебом, только что вынутым из печи. Пахло так, что у Сверчка закружилась голова. Бедняга вспомнил, что последний раз он ел вчера.

Навстречу гостям с крыльца сошел сам хозяин.

Сверчку приходилось видеть Аштвера прежде, когда тот еще был десятником «крабов». И теперь парнишка молча дивился тому, как изменился этот жилистый, по-наррабански смуглый человек. Плечи, некогда сильные, гордо развернутые, ссутулились, а в курчавых волосах и короткой бородке, где раньше лишь пробивалась седина, теперь белый цвет почти вытеснил черноту. Но темные глаза были, как и прежде, пронзительными и насмешливыми.

– Гижер заявился! – громогласно обрадовался он. – Краб, отрастивший лисий хвост! Проходи, посидим, вина выпьем... А это что за герой с тобой? Перевязь носит, а я его не знаю... Новичок?

– Ну да, новичок. А посидеть с тобой я бы посидел, да некогда, – степенно откликнулся Гижер. – Спешу в «Плясунью-селедку». Говорят, там видели Гвоздодера.

– Да неужто ему надоело в руднике тачку катать?

– Похоже на то. Был на Нешумной взлом, певичку одну обнесли – как есть работа Гвоздодера! Еще бы ему имечко свое на стене написать, тогда б и вовсе не было сомнений.

Аштвер помолодел на глазах: плечи расправились, глаза засветились.

– И он в моих краях появился? Что ж, сам дурак. Ко мне люди ходят за выпечкой, разговаривают в моем дворе меж собой. И в кабачки я захожу. Буду держать уши настороже.

– Спасибо, Аштвер.

– Не за что. Всегда рад помочь страже.

– Что-что? – донесся от крыльца недовольный звонкий голос. – Чем ты рад помочь страже, супруг дорогой?

На крыльцо вышла женщина – статная, красивая, белокожая. Волосы были повязаны косынкой, но светлые пряди у висков выбивались из-под голубой ткани.

– Аштвер, ты же мне слово дал, что в опасные дела больше не полезешь! Я в прошлом году по всем храмам жертвы принесла от радости, что ты из стражи ушел. Тебе же голову пробили! Мало? Хочешь дочку сиротой оставить?

– Не шуми, почтенная Вайсу́ла, – поклонился хозяйке Гижер. – Ни на что худое твоего мужа не подбиваю. Вы оба поможете страже, если сдадите комнату нашему новому «лису».

Сметливый Сверчок тоже поклонился женщине:

– Не откажи, госпожа Вайсула! Я постоялец смирный, не пьянчуга, не буян...

– Еще такому цыпленку буянить! – усмехнулась хозяйка. – Молод еще...

«Ну вот, опять цыпленок, – вздохнул про себя парнишка. – Как сговорились все...»

– Зовут тебя как, смирный постоялец? – уже добрее улыбнулась Вайсула.

– Сверчок из Отребья, госпожа!

– Ну, Сверчок, комната у нас хорошая. Хоть и чердачная, а теплая. Сквозь нее идет труба из пекарни, зимой ты