Последняя реликвия - Эдуард Борнхеэ

— Друг! Здесь друг!.. Я не причиню вам вреда, — пытался успокоить ее Гавриил. — Вы должны меня помнить, фрейлейн Агнес, мы встречались недавно в лесу. Я хочу вам помочь сейчас бежать. Вы позволите?

Она, конечно же, узнала его. Но она была так напугана внезапным нападением русских, оглушена грохотом аркебуз, пищалей и пушек, так потрясена штурмом мызы, звоном мечей, криками, визгом женщин и бранью мужчин, разгорающимся огнем, что на минуту утратила дар речи. И безмолвно смотрела на Гавриила.

Наконец юная баронесса взяла себя в руки.

— Где мой отец? — спросила она.

Агнес оглядывалась на дверь в комнату, в спальню свою, и пребывала в растерянности, в отчаянии. В запертую внутреннюю дверь спальни уже кто-то ломился, бил в нее с той стороны чем-то тяжелым. Трещала дверь, от стены отлетали куски глины.

— Этого я не знаю, фрейлейн, — заглянул в комнату и Гавриил; от греха подальше он отвел девушку в темноту, в угол балкона и указал вниз:

— Смотрите, Агнес, как все бегут… Может быть, среди них и рыцарь Мённикхузен. Подумайте лучше о себе, фрейлейн! Для того пришло самое время…

Сама мысль эта — бежать отсюда без отца — показалась ей недопустимой, и Агнес отшатнулась от Гавриила:

— Нет, нет! Я не тронусь с места, пока не узнаю, что с моим отцом…

Слова замерли у нее на устах — у себя за спиной Агнес услышала громкие хриплые голоса, что-то кричавшие на незнакомом ей языке; дверь вот-вот могла слететь с петель.

— Хотите попасть в руки русских? — улыбнулся Гавриил; он был уверен в своих силах, в своем воинском умении, и знал, что не отдаст эту девушку воинам, штурмующим дом; и еще он надеялся, что у него есть в запасе несколько минут: дверь в девичью горницу оказалась достаточно крепкой.

— Нет, нет!.. — вскрикнула Агнес, вся дрожа от страха, и обеими руками ухватилась за сильную руку Гавриила, как бы ища защиты.

Они слышали: кто-то опять закричал за дверью. Агнес не поняла, что кричали. А Гавриилу не требовался толмач. «Там прячется девка!..» — был радостный возглас. И удары в крепкую дверь стали раздаваться с новой силой.

Гавриил взял девушку на руки и подивился тому, что она легка, будто ребенок. Чуть не бегом спустившись по лестнице, он поспешил к железной калитке в конце сада. С этой калитки бежавшие раньше уже сорвали замок. Свет пожарища был предательски ярок. Он выхватывал из темноты фигуры бегущих. С трудом выбрался Гавриил со своей драгоценной ношей за пределы мызы. Выйдя в открытое поле, он не пошел напрямки, как все, к лесу, а взял несколько в сторону. Он знал, что русские, разграбив мызу, бросятся за беглецами в погоню; для русских воинов сейчас каждый беглец — клад, поскольку каждый в эту трудную минуту держит свои ценности при себе. Гавриил остановился в поле отдышаться и осмотреться и решить, куда направиться далее. Как раз в эту минуту в небе расступились тучи, и он увидел дорогу, по которой, как черные тени, в одиночку и группами бежали люди, надеявшиеся найти укрытие в лесу. И еще он увидел, как от пылающей мызы за этими людьми уже скакали русские всадники…

— Теперь опустите меня на землю, — шепотом попросила Агнес.

Гавриил повиновался, хотя и с сожалением.

Раздавались крики с дороги, это русские пленили беглецов. Кто-то, слышно было, сопротивлялся — опять зазвенела сталь; кто-то был ранен — жалобно кричал. Скоро все кончилось.

Гавриил и Агнес, взявшись за руки, пригибаясь, побежали по равнине в ту сторону, где неясно темнела опушка леса. Благодарили Всевышнего, что небо было затянуто облаками, посему свет звезд и луны не выдал их.

Однако не пробежав и нескольких десятков шагов, Агнес вскрикнула от боли и упала на колени.

— Что случилось? — встревожился Гавриил.

— Я ушибла ногу о камень, — простонала Агнес.

— Вы босиком, фрейлейн Агнес?

— Не только босиком, но еще и… Хорошо, что в темноте вы не видите меня, а то…

Она не смогла договорить, у нее от неловкости осекся голос. Ведь она, бедняжка, вынуждена была бежать прямо из постели! И была на ней только ночная рубашка.

Не тратя времени и слов, Гавриил сбросил свой длинный кафтан, закутал в него девушку, снова бережно взял ее на руки — как очень дорогую ношу, и только теперь попросил разрешения:

— Можно мне опять нести вас на руках, фрейлейн?

Агнес молча кивнула.

У нее больше не было сил да, пожалуй, и желания противиться помощи этого сильного и в то же время такого вежливого человека. Ею овладело какое-то сладостное упоение, она на время как будто забыла все ужасы этой страшной ночи. Но недолго длилось это счастливое забытье: не успели еще беглецы достигнуть леса, как им стало освещать дорогу багровое зарево. Оглянувшись, они увидели, что вся мыза уже была объята пламенем — не только каменное здание, помещичий дом, но и многочисленные деревянные постройки. Гигантские, жадные языки огня взметались над садом. Агнес заплакала и, вырвавшись из рук Гавриила, соскочила на землю.

— Вперед, фрейлейн Агнес, вперед!.. — звал ее Гавриил. — Русские всадники рыскают по округе и с минуты на минуту могут нас настигнуть!

— Но разве вы не видите, что мыза горит!.. — проплакала Агнес, глядя на огонь; она была подавлена.

Гавриил пожал плечами. Он считал, что девушка слишком уж горюет о потере своего имущества, и сказал ей довольно холодно:

— Что поделаешь? Это часть войны.

— Часть войны, — как эхо повторила Агнес, все еще оставаясь на месте.

— Вы должны радоваться, фрейлейн, что вообще сохранили жизнь…

— Но мой бедный отец, что с ним теперь будет? — вскричала Агнес в отчаянии. — И живой ли он еще?

Гавриил не произнес больше ни слова. Он ждал, пока юная баронесса одумается; он понимал, что ей сейчас очень тяжело. В его жизни тоже были такие моменты.

Вдруг Агнес, словно безумная, бросилась обратно, к горящей мызе. Но пробежать много ей не удалось — ноги ее запутались в длинных полах кафтана Гавриила. Сделав всего несколько шагов, девушка споткнулась и упала.

Гавриил поспешил к ней.

— Нет, не трогайте меня!.. — умоляюще воскликнула Агнес, задыхаясь. — Я хочу остаться здесь и умереть! Хочу разделить судьбу тех, кто уж не поднимется вовеки. Я потеряла отца, я потеряла все. Слишком велика потеря, чтобы оставаться жить…

С этим Гавриил никак не хотел согласиться. Он сказал ей строго:

— Вы не должны умирать, фрейлейн фон Мённикхузен. И я не допущу этого!.. Ведь еще определенно неизвестно, что ваш отец умер или попал в плен. А если окажется, что он жив! Представьте: он однажды услышит о вашей смерти. Как он воспримет это известие? Горе, действительно, может сократить его драгоценную жизнь…

Слова Гавриила достигли цели. Агнес быстро поднялась на ноги.