📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаНюрнбергский дневник - Густав Марк Гилберт

Нюрнбергский дневник - Густав Марк Гилберт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 175
Перейти на страницу:

— О, такое на основе расовой политики не объяснишь, — пытался обороняться он, — ведь и много немцев было умерщвлено. Это обесценивает всю нашу защиту.

Геринг чувствовал себя до глубины души задетым этим фильмом — лента явно подпортила его «шоу».

— Такой был приятный день после обеда, все было хорошо, пока не показали этот фильм. Зачитали запись моего телефонного разговора об Австрии, все смеялись от души, в том числе и я сам. А тут это ужасающее кино, оно все испортило.

30 ноября. Выступление Лахузена. Гесс внезапно обретает память

Утреннее заседание.

Сегодня генерал Лахузен, самый высокопоставленный из оставшихся в живых офицеров абвера, давал свидетельские показания, которые заставили корчиться Риббентропа, Йодля и многих других. (Присутствие Лахузена на процессе и его высказывания вызвали шок у всех обвиняемых, для которых оказалось полной неожиданностью наличие оппозиции фюреру в среде армейской разведки и то, как их собственные генералы клеймят позором захватнические войны Гитлера.)

На допросе, проводимом полковником Эйменом, генерал Лахузен рассказал о своем участии в подпольной организации, возникшей в германском абвере с ведома и под руководством его шефа, адмирала Канариса. Целью этой организации было всяческое торможение осуществления планов захватнических войн Гитлера и, в случае неудачи, воспрепятствование благоприятному их исходу, а также физическое устранение Гитлера. Далее генерал Лахузен описал участие Геринга, Кейтеля и Йодля в бомбардировке Варшавы, уничтожении польской интеллигенции, дворянства, лиц духовного сана и польских евреев. О том, что для создания повода для запланированного нападения на Польшу Гиммлер получил в свое распоряжение польскую военную форму, в которую были одеты заключенные из германских концентрационных лагерей. О том, как эти одетые в польскую форму узники были расстреляны, и трупы их были выданы за таковые участников «нападения» поляков на немецкую радиостанцию в городе Глейвиц.

Обеденный перерыв. Геринг вне себя от ярости.

— Изменник! Этого мы позабыли вздернуть после 20 июля. Гитлер был прав — абвер был гнездом изменников! Как вам это нравится! Неудивительно, что мы проиграли войну. Наша собственная разведслужба продалась врагу!

Витийствовал он довольно громко, обращаясь ко мне, но скорее для того, чтобы дать «партийную оценку» свидетельским показаниям Лахузена.

— Ну, по этому поводу мнения расходятся, — высказался я в ответ, — но мне представляется, что самое главное, верно ли то или иное свидетельское показание или же нет.

— Чего стоят показания предателя? Было бы куда лучше, если бы он снабжал меня верными цифрами о результатах наших налетов, а не работал бы на подрыв наших военных операций. Теперь я понимаю, почему я никогда не мог положиться на него, если речь заходила о получении достоверной информации. Вот подождите, я ему тоже один вопросик подкину: «А почему вы не оставили свой пост, если были так уж убеждены, что победа Германии означала для вас трагедию?» Подождите, я ему устрою кое-что.

Йодль воспринял все более философски.

— Если он так был убежден, тогда следовало высказать свое мнение по этому поводу, а не порочить честь офицера. Я понимаю, меня все время спрашивают, как бы я поступил, знай я о гитлеровских планах. Я бы заявил о своем несогласии, но никогда бы не поступил бесчестно.

— Ну а мне сдастся, что этот человек, когда речь зашла о том, что важнее — долг или собственные моральные установки, последовал зову совести, — возразил я.

— Верно, но так не поступают. Офицер обязан либо повиноваться, либо заявить о своей отставке.

Кейтель не противоречил мне, однако был весьма удручен свалившимся на него новым отягчающим его вину доказательством.

— Он зачитал все со специально подготовленного листа. Я сообщу об этом моему адвокату!

Я заявил, что не считаю, что генерал Лахузен считывал свои показания со специально подготовленного листа и что в конечном итоге речь идет лишь о правдивости свидетельских показаний. Кейтель же продолжал апеллировать к «чести офицера», в чем особого смысла не было.

Позже я имел еще одну беседу с Лахузеном, и он заметил:

— Теперь они все горазды рассуждать о чести офицера, и это после тот, как они же уничтожили миллионы людей! Сомнений нет, для них малоприятно, когда вот так вдруг выискивается тот, кто может высказать им в лицо невкусную правду. А я просто обязан высказать ее от имени тех, кого они погубили. Я ведь один уцелел.

Послеобеденное заседание.

На послеобеденном заседании Лахузен с полной драматизма энергией ответил на все поставленные ему вопросы. Он рассказал о том, как отдавались и исполнялись приказы о массовых убийствах коммунистов и евреев в период войны с Россией, как военнопленные и гражданские лица были казнены СС, гестапо и эйнзатцкомандами СС. Результатом такого бесчеловечного обращения с военнопленными стали вспышки эпидемических заболеваний, гибель людей в результате истощения и каннибализма. Ответственность за происходившее в лагерях военнопленных Лахузен возложил на Кейтеля, в то время как казни попадали под полномочия гиммлеровского РСХА,[6] руководимого Кальтенбруннером. Был затронут и эпизод, когда Кейтель по настоянию Гитлера отдал распоряжение задержать и казнить совершившего побег генерала Жиро. Лахузен и Канарис саботировали этот приказ, им самим почти чудом удалось избежать за это ответственности лишь благодаря внезапной гибели Гейдриха в результате покушения.

Во время обеденного перерыва Риббентроп передал своему защитнику записку с вопросами, на что тот ответил Риббентропу:

— Не заставляйте нас задавать столько вопросов, он рикошетом отсылает их к нам, присовокупив при этом кое-какие неприятные для вас обстоятельства.

— Ну, так отбросьте те из них, которые, по вашему мнению, усугубят нашу вину, — нервно ответил Риббентроп.

Сразу же после обеда суд собрался на чрезвычайное заседание для обсуждения вопроса о том, в состоянии ли Гесс обеспечить себе защиту. После того как остальные обвиняемые покинули зал судебных заседаний, я приступил к беседе с Гессом. Я разъяснил ему, что существует вероятность того, что будет объявлено о его недееспособности и он будет освобожден от дачи показаний. И все же я буду периодически навещать его в его камере. У меня создалось впечатление, что эта новость расстроила его, и он заявил, что в состоянии сам обеспечить для себя защиту.

Д-р Роршейдт, адвокат Гесса, стал представлять доказательства того, что его подзащитный вследствие амнезии не в состоянии сам обеспечить себе защиту. Внезапно Гесс написал записку и отдал ее охраннику для передачи своему адвокату, однако охранник проигнорировал его просьбу. Обвинение выразило свое несогласие, считая, что Гесс в состоянии защищать себя, ссылаясь на заключение психиатрической экспертизы о том, что Гесс душевнобольным не является. На обсуждение доводов обвинения и защиты ушло около полутора часов, после чего Гесс сделал сенсационное заявление: «С этого момента моя память в абсолютном порядке и в полном вашем распоряжении. Причины, по которым я симулировал амнезию, тактического порядка. Фактически же речь шла лишь о частичной утрате способности сосредоточиться… До сих пор даже в беседах с моим защитником я создавал иллюзию потери памяти». Под невероятный шум зала суд был вынужден прервать заседание.

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 175
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?