Спецоперации за границей. Похищения и ликвидации. КГБ, ЦРУ, Моссад… - Леонид Млечин

А Кедров и Кусонский ничего не понимали. Недоумевали: куда вдруг делся Николай Владимирович? Ведь все вместе собрались ехать в полицию… Они же не могли знать, что Николай Скоблин и его жена Надежда Плевицкая в 1930 году согласились тайно работать на советскую разведку.

Записка, оставленная Миллером, — главная и единственная улика. Поэтому под утро к Плевицкой в гостиницу приехали двое полицейских. Они допросили Надежду Васильевну. После первого допроса отпустили. И она, захватив с собой деньги, по всему городу искала мужа, чтобы спасти его и себя. Но поиски были безуспешными. Она не знала, где он может скрываться. Подобный вариант развития событий не предусматривался. Связаться с сотрудниками парижской резидентуры советской разведки она не сумела. Не знала, как это сделать, — отношения с ними поддерживал Николай Владимирович.

Прежняя жизнь рухнула так стремительно, так неожиданно, что она не успела подготовиться. Она внезапно ощутила себя несказанно одинокой. Она чуть с ума не сошла. Она не знала, что делать, куда бежать, где искать исчезнувшего мужа. Она привыкла жить в полной безопасности и потому оказалась особенно чувствительной. Страх потерять мужа поверг ее в панику и ужас. Для него она была самая красивая, самая желанная и интересная женщина в мире. Он делал ее моложе, наполнял смыслом ее жизнь. А следствие шло своим ходом. И Плевицкая, не понимая этого, оказалась в центре расследования. Приехала полицейская машина — за ней.

Оставленную генералом записку следствие сочло доказательством причастности Скоблина к преступлению. Поскольку они с женой в тот день были вместе, то Плевицкую арестовали как очевидную соучастницу. При аресте у нее нашли семь с половиной тысяч франков, полсотни долларов и полсотни фунтов стерлингов — деньги для нищей эмиграции завидные. Эти деньги на суде станут доказательством ее вины.

Для начала комиссар Андре Рош задавал ей самые простые вопросы:

— Как вы провели четверг? Что делали? С кем встречались? Видели ли мужа?

— Если бы я его увидела, — истерически восклицала Плевицкая, слезы навертывались у нее на глаза, — я бы вцепилась в него, не отпустила бы от себя, на эшафот вместе с ним пошла, что бы он ни сделал!.. Но я не нашла его. Не нашла моего Николая… Я знаю, генерал Миллер исчез, это несчастье… Но поймите, муж — мой муж! — бросил меня. Покинул!

— Где же вы были весь день? — настаивал следователь. — Где именно его искали?

— Я сама не знаю. Я как безумная была… Ходила, брала такси, ездила в Булонский лес, в Сен-Клу, сама не знаю куда. Я Парижа не знаю, улиц не помню. Всегда муж возил меня в автомобиле… В каждой машине мерещилось мне — не он ли? Галлюцинации какие-то были. Я даже думала, не у Миллера ли он…

Следователь пригласил и жену генерала Миллера. Увидев ее, Надежда Васильевна Плевицкая смутилась. Попросила следователя оставить их одних. Следователь согласился, надеясь, что беседа с давней подругой заставит Плевицкую дать правдивые показания.

Жена Миллера Наталья Николаевна, дочь генерала и дальняя родственница Пушкина, впоследствии описала разговор с Плевицкой следующим образом.

Плевицкая зарыдала:

— Вы же знаете, как я вас любила… и Евгения Карловича… Разве я могла это сделать?.. Разве мог Николай Владимирович?.. Да я бы первая донесла… Вы верите мне?

Наталья Николаевна молчала.

— Сделайте так, чтобы меня выпустили, — попросила Плевицкая.

Она еще не понимала, что ее ждут суд и очень суровый приговор.

Скоблина не нашли. Комиссар Рош предъявил Надежде Васильевне Плевицкой официальное обвинение в «соучастии в похищении генерала Миллера и насилии над ним». Из здания судебной полиции на набережной Орфевр ее под стражей отвезли в женскую тюрьму.

Так что же произошло с генералом Миллером?

Миллер и Скоблин встретились на углу улиц Раффе и Жасмен. Здесь их поджидал еще один человек. Его имя неизвестно. Скоблин оставил свой автомобиль, и они втроем, разговаривая, пошли по улице Раффе к калитке дома на бульваре Монморанси.

Его за тридцать тысяч франков в год арендовал советский полпред Владимир Петрович Потемкин, будущий академик. В доме находилась школа для детей советских сотрудников, работавших в Париже. Но в сентябре каникулы еще не закончились, и школа пустовала. Позднее следствие обратит внимание на то, что место для похищения Миллера выбрали очень удачно. Советский дом находился на окраине Парижа, возле Булонского леса, в пустынном (в те годы) месте, где редко можно было встретить прохожего — особенно в обеденные часы.

Следствие даже найдет свидетеля последних минут свободной жизни генерала Миллера. Бывший офицер Добровольческой армии 22 сентября 1937 года находился на террасе дома всего в нескольких десятках метров от советской виллы на бульваре Монморанси. Оттуда ему было прекрасно видно, как у самого входа в советский дом стояли хорошо ему известные Миллер и Скоблин, а между ними — спиной к нему — находился какой-то человек плотного сложения. Скоблин в чем-то убеждал Миллера и показывал на калитку советского дома. По-видимому, предлагал генералу войти в дом. Евгений Карлович, похоже, колебался.

Что произошло потом, свидетель не видел, так как в это время его позвали с террасы внутрь дома. Он не придал никакого значения увиденной им сцене. Только на другой день, прочитав в газетах о похищении Миллера и исчезновении Скоблина, понял, чему был свидетелем.

Надо понимать, генерала Миллера втолкнули в дом, где находились оперативники Главного управления государственной безопасности, и все было кончено. Его одурманили хлороформом, уже в бессознательном состоянии заткнули рот и связали руки и ноги. Через несколько минут к дому подкатил новенький восьмицилиндровый грузовичок компании «Форд», приобретенный советским полпредством. В грузовик погрузили большой и тяжелый ящик, его вынесли вчетвером.

Передав Миллера оперативной группе НКВД, Скоблин освободился. Поехал с женой на вокзал провожать дочь генерала Корнилова. Потом в Галлиполийское собрание — пить чай. Затем Скоблин завез жену в гостиницу «Пакс» и оставил немного отдохнуть. А сам вместе с полковником Трошиным и капитаном Григулем поехал благодарить генералов Деникина и Миллера за участие в прошедшем накануне банкете корниловцев.

Не застав — по причине ему одному прекрасно известной — генерала Миллера, Скоблин как ни в чем не бывало, попросил его жену передать генералу искреннюю благодарность преданных Белому делу офицеров-корниловцев.

Впоследствии его невероятное хладнокровие станет предметом взволнованного обсуждения в эмигрантской среде. Он же только что отдал своего старого и доброго друга в руки злейших врагов! Многие задавались вопросом: как Плевицкая и Скоблин могли так поступить, зная, что ждет Миллера в Москве?.. Тюрьма, а то и смерть. Хотя они и предпочли бежать из России, но кое-что уже понимали в советской жизни.

Скорее всего, они просто не думали об этом. И не испытывали ни малейшего сожаления. Не интересовали их ни судьба Миллера, ни страдания его жены и детей. Чувство вины — естественная часть нормальной человеческой личности, но это чувство возникает не у всех. Они целиком и полностью сосредоточились на себе. Важнее всего — собственное благополучие и положение в жизни. Детей у них не было. Заботиться о других они не привыкли. А благотворительность, в которой Плевицкая всегда участвовала, — это нечто иное, это часть образа жизни.