Серебряная птичка - Наталья Сапункова

Уже отдёрнув полог, обернулся, сказал:

— Тебе ведь не старуху дают с Дьямоном вместе, а молодую и красавицу. И она станет твоей, даст тебе клятвы.

Сайгур буркнул что-то ему вслед — но Найрин уже ушел.

Справившись с делами, порученными госпожой Астой, Фай принесла лепешек и чая бабушке и поговорила с ней немного — для всех бай Сару продолжала хранить угрюмое молчание, но внучку погладила по руке и сказала ей кое-что — мягко, спокойно, как когда-то. Как обычно. На этот раз её тревожили не только мысли о внуке. Фай сама недавно ощутила те же опасения.

Сначала Фай легла на свою подстилку и полежала немного, делая вид, что уснула. Госпожа Аста ворочалась и вздыхала, младший мальчик бормотал во сне и даже вскрикивал, потом он поднялся и, пошатываясь, пришёл к госпоже и лег ей под бок, она тихо сказала ему что-то. Вообще, в первый день Фай решила, что Аста — жена старшего господина, а мальчики их дети. Но потом она спросила кое-что у веселого Клая, кое-что прояснила бабушка — она, даром что помалкивала и поджимала губы, всегда легко и точно вникала в происходящее. Итак, Аста — не жена господина и мальчикам не мать. Мать их умерла, и тоже была наложницей. Тоже — потому что недавно ею была и Аста для старшего господина, а теперь он её отверг. Теперь он думает лишь о невесте, которую подарил ему их кандрийский князь. Впрочем, надо говорить — король. Это у них в Мукарране князь, а в Кандрии — король. Самое интересное, что будущая жена старшего господина — наследница их Дьямона, тани Челла. Это из-за неё плачет теперь госпожа Аста…

Аста — госпожа? Разве что для Фай, потому что так приказал господин Найрин. Да, она станет так её называть, станет слушаться — потому что он приказал. И она будет очень ждать, когда же он решит приблизить её к себе. У него нет женщины. Но старший господин запретил кому-либо прикасаться к Фай, ради договора с бабушкой Сару, и господин Найрин подчинился. Ну зачем так?! Он ведь лучше любого, кто когда-нибудь согласится взять в жёны Фай. Снизойдёт до того, чтобы взять ее…

И это не будет старший сын уважаемой семьи, молодой пахтан, о которых поют песни и мечтают девушки — став рабыней, эту возможность она потеряла навсегда! Это будет какой-нибудь престарелый вдовец — она и за это должна будет благодарить судьбу.

Может быть, господин Найрин передумает? Если попросить его об этом — взглядом, нежным прикосновением? А ведь однажды, в самый первый день, сразу после торга, он так посмотрел на неё, что показалось — вот прямо сейчас уложит её на узорчатый войлок…

Значит, так и будет. Он передумает. Господин Найрин не женится на Фай — и пусть…

Когда все уснули, Фай тихо поднялась, подхватила свою накидку и выскользнула из шатра. Нет, помечтать в ночи о господине Найрине она не собиралась. Она шла к волчьей клетке. Шла тихо, казалось — едва касаясь земли ногами. Ночной прохладный ветер гулял по лагерю и развевал одежду и волосы, которые она едва собрала в косу. Лагерь спал и не спал одновременно. Кругом стояли темные палатки с опущенными или даже зашпиленными пологами, но неподалеку горел костёр стражи, оттуда доносились голоса, а со всех сторон издалека — тоже голоса и даже звуки арфы. И ещё лай собак, конечно — тоже отовсюду, едва одной стоило начать…

Волки не спали. Половину клетки опять накрыли тем же полотном, Фай подошла к открытой части клетки, и сразу на неё уставились три пары светящихся глаз. Взрослый волк лежал в дальнем углу, волчонок топтался напротив, а волчица… она сразу подошла к Фай и оскалилась. Её взгляд… в нем что-то было, беспокойное и страдающее.

— Сестра. Не сердись. Тебя не обидят. Тебя отпустят домой, вот увидишь! — тихо сказала Фай на мукарранском и протянула руку сквозь прутья решетки, погладила волчицу по холке. — Я Фай, дочь Фану, ты меня знаешь?.. — она запустила пальцы в густую волчью шерсть, погладила, прочесывая.

Все женщины в её семье были посвящены Великой Гемм и не боялись волков.

Волчица зарычала недовольно и даже, кажется, зубами лязгнула, но Фай осталась спокойной — гнев зверя был адресован не ей. Волчица страдала, маялась, и по этой причине могла бы цапнуть и Фай, конечно, но не теперь. Потом, может, до этого и дойдёт…

— Эй! Что творишь, подлая девка?! Ведьма! — откуда-то из-за клетки показался стражник с копьем, — вот я тебя! Поймаю и за косы к лорду отволоку!

Остриё копья, которым потрясал стражник, было направлено вниз — как получилось, так и схватил. Задремал, должно быть, с чистой совестью — от кого ночью караулить волков в клетке? А рядом с ним откуда-то выдвинулся ещё один служака лорда…

— Нет! Я — не творю! — Фай проворно отскочила в сторону, подальше.

— Ах ты рыжая ведьма!

Стражник прокричал ещё что-то и двинулся в сторону девушки, но она, подхватив юбку, припустила прочь. Ловить всерьез мужчины были не настроены, так что никто не помешал Фай убежать. До самого края лагеря она уже не бежала, а просто шла пешком.

Там из плоских камней была сложена арка чуть выше человеческого роста. В стороне горели костры, ржали лошади — охрана не дремала. Фай зашла за арку, укрывшись в её тени, и замерла, вглядываясь в пустую тёмную равнину. Она ждала. И слушала. И стояла так долго, а потом повернулась и направилась обратно, к палаткам Канов. Шла не спеша — а куда спешить? Плотнее завернулась в накидку — ветер заметно посвежел.

— Фай! Остановись! — окликнули её, когда половина пути была пройдена.

Знакомый голос, но именно его она меньше всего ожидала услышать сейчас. Фай медленно обернулась.

— Иди сюда! — и нет возможности ослушаться.

Да она и не собиралась. Но как некстати!

Она подошла и мягко опустилась на колени — так требовал прежний хозяин. А уж если провинилась — непременно надо…

— Дурочка маленькая. Пыль под ногами юбкой вытирать нравится? Встань! — господин Найрин поморщился.

Она встала.

— И что это было?

— О чём вы, господин мой?

— Я всё время был позади тебя. Всё видел. Зачем ты подходила к волкам?

— Посмотреть, — она подняла на него кроткий взгляд. — Только это, мой господин.

— Ты не боишься их касаться? Почему?

Она слышала в его голосе любопытство, а недовольство — чуть-чуть. И она успокоилась.

— Я посвящена Богине, господин мой. Но не жрица, могу только танцевать на праздниках, и с волками тоже. Могла раньше…

— Неожиданно. И что же, волки никогда на тебя не бросятся?

— Просто я пойму, когда захотят броситься, и буду готова. Не подойду.

— Хм… А что ещё можешь?

Он на неё смотрел. В лунном свете девушка, такая обычная днем, казалась невероятно прекрасной. Мучительно захотелось дотронуться. Обнять. Потереться щекой о растрёпанные волосы. Но он оттолкнул от себя это наваждение, потому что всё остальное было интересней. Эта Фай, его невольница — шкатулка с сюрпризом!