Двергурим - Алексей Ткачик

Вспышки и треск становились все ярче и громче, их частота нарастала по мере того, как гоблины скрывались за деревьями на вершине. Когда из вида пропал последний бурый, вспышки превратились в единое мерцающее свечение, а звуки слились в вибрирующий низкими частотами гул. А затем в один момент наступила такая режущая уши тишина, что сердце дварфа пропустило удар.

Глава 6

— Времени мало, Барза! Сколько еще ждать?

— Родник открыт, мой вождь, но его тропы еще не сплелись в узор Макты…

— Сколько? — сквозь зубы спросил Хараз, переводя взгляд от сияния в центре поляны на живую стену из огромных деревьев из-за которых выныривали урлах.

— Когда солнце встанет в зенит, узор будет завершен, мой вождь, — скрипуче ответил старый шаман, устремив колючий взгляд на Хараза.

Поляна внутри круга дубов-исполинов была так велика, что с легкостью вместила в себя не только несколько сотен женщин, стариков и детей, но и все двадцать телег вместе с волами. Охотники и зверобои, уцелевшие в бою с людьми, редкой цепью окружили свое племя, угрюмо вглядываясь в проемы между деревьями. Рукояти оружия и щитов поскрипывали в крепко сжатых пальцах.

Вождь Хараз глянул наверх, где кольцо из крон открывало кусочек неба. Солнце было близко к полудню, его лучи уже освещали западную сторону верхушек деревьев. Еще совсем немного. Но враг уже стоит у подножия холма.

Хараз тяжело вздохнул и, с шумом выпустив воздух из легких, повернул взгляд на шамана.

— Нам не успеть уйти, Барза, долговязые идут к Роднику прямо сейчас! Охотников почти не осталось! Делай ритуал Черного Солнца! Немедленно!

Шаман слезящимися глазами посмотрел на вождя.

— Ты не знаешь, о чем просишь, Хараз! — проскрежетал он.

— Я сам поведу Теней и прикрою исход. Выбора нет! Наше наследие… — Хараз кивком указал на жмущихся к матерям и бабкам детей. — … должно уцелеть! Любой ценой! Слышишь?

— Слышу, мой вождь, — ответил Барза, глядя прямо в горящие глаза Хараза. — Черное Солнце сожжет дотла души урлах! Макта не сможет…

Хараз застриг длинными острыми ушами и, кипя от ярости, схватил шамана за грудки, сжав кулаки так, что побелели костяшки.

— Наше племя должно жить, Барза! Тьма тебя поглоти! Макта разберется! Макта — бог! — прошипел он в лицо шамана.

Пару мгновений они сверлили друг друга испепеляющими взорами, а потом Хараз, гневно дернув краем рта, отпустил уже трещавшее одеяние Барзы. Издав несколько щелкающих звуков, он отвернулся от шамана.

— Я твой вождь, великий шаман, не забывай заветы предков, — около вождя возникли десять безликих силуэтов, словно размывающихся при прямом взгляде на них.

— Я помню заветы, Хараз, — Барза с кряхтением воткнул посох в каменистую землю. — Я сам тебя им научил.

— Тогда делай ритуал Черного Солнца, великий шаман! И уводи всех отсюда.

— Да… мой вождь.

Барза взялся за посох обеими руками и быстро забубнил какой-то речитатив. Слова становились все быстрее и громче и, уже перейдя на крик, шаман внезапно замолчал. Одной рукой держась за воткнутый в землю посох, Барза выхватил из сумы потрескавшийся каменный амулет, испещренный сложным орнаментом, и вскинул его вверх.

Все звуки будто бы умерли. Гоблины в ужасе кричали что-то друг другу и не могли докричаться. Дети, зажимая уши руками, беззвучно кривили рты в плаче, еще сильнее вжимаясь в матерей, старики, побелев как мел, смотрели на своего шамана и бросившегося к нему вождя.

Хараз подхватил Барзу, помог устоять на ногах прежде, чем тот рухнул на землю, сжимая рассыпающийся в прах посох.

Шаман протянул каменный амулет вождю и, когда тот его взял, на языке жестов сказал.

«Ключ. Когда урлах уйдут. Сломай»

Хараз кивнул и, опустив взгляд, спрятал амулет за пазуху. Внезапно он ощутил легкость и пустоту в руке, которой поддерживал Барзу — в ней остался только подбитый волчьим мехом балахон, с сыплющимся из него пеплом.

— Прощай, великий шаман, — одними губами прошептал вождь, не слыша даже собственных слов. — Прощай, дед.

А потом звуки обрушились лавиной. И сквозь плач детей и крики женщин, Хараз услышал, что долговязые на склонах истошно завопили, источая ауру леденящего ужаса.

Жестом приказав Теням следовать за ним, вождь устремился к стене дубов, на ходу доставая из ножен меч.

***

Рёв раздавался практически со всех сторон. Люди суматошно заозирались по сторонам, когда в задних рядах заорали, указывая в противоположном холму направлении.

Жуткими ломаными движениями убитые гоблины поднимались. Пронзенные стрелами, изрубленные мечами и топорами, заколотые копьями. Прямо перед Дагной на склоне заскреб когтями по жухлой опавшей листве бурый со стрелой в глазнице. Дварф, не долго думая, быстрым ударом топора разрубил ему голову, и тот снова затих.

По рядам воинов разнеслись приказы развернуть строй в сторону нового противника. Солдаты судорожно меняли формацию, разворачивая щитоносцев на внешнюю сторону, ощетиниваясь оружием.

Там, где поднимались трупы, трава на глазах чернела и рассыпалась в прах, а деревья с треском корчились, сворачивались немыслимыми изгибами, засыпая все вокруг себя гнилой трухой. Искореженные ветви градом падали на землю.

Первые мертвецы уже приближались к людям, кто ковыляя, кто ползя, когда тут и там в строю начали раздаваться крики. Полк в прямом смысле стоял на трупах недавно убитых, и те не замедлили вцепиться в своих убийц, вгрызаясь в плоть зубами и разрывая когтями. Их тут же осыпали градом ударов вопящие от ужаса люди, при этом, стремясь оказаться как можно дальше от жутких тварей, они сталкивались и оттесняли друг друга. Строй смешался и угрожал ежесекундно рассыпаться на отдельные отчаянно машущие железом кучки испуганных до смерти ополченцев.

Тем временем в щиты внешнего кольца обороняющихся вцепились первые твари. Солдаты кололи неспешно подходящих монстров копьями, пытаясь держать на расстоянии, лучники засыпали их стрелами, опустошая колчаны, но мертвецы не обращали внимания на эти раны. Даже, когда в ход пошли мечи и топоры, то и отрубленные головы и руки не останавливали стремление тварей добраться до живой плоти. Кто уже не мог идти, ползли, жутко кряхтя и разевая пасть, цепляясь за землю порой одной-единственной оставшейся рукой, и хватали людей за ноги, смыкали челюсти на сапогах, заставляя солдат спотыкаться и падать.

Мертвые гоблины висли на щитах целыми гроздьями, оттягивая их к земле, а за ними лезли все новые и новые твари. Солдаты тратили на каждого из оживших трупов массу сил, вдвоем-втроем рубя рычащего мертвеца на куски, и только тогда его удавалось остановить.

Полк еще менее четверти часа назад уже практически наголову разбивший противника, оказался в