Битва за Ориент - Олег Попенков

– Потом вновь вместе с другими нашими неприкаянными коллегами безрезультатно обивал пороги ГУКа[11], искал место в Москве, – продолжал Дорошин. – На почве неустроенности и со Светкой начались размолвки, пока наконец и вовсе не расстались, так и не приобретя своего угла. – Павел вздохнул и потянулся за новой сигаретой. – Уже лет пять, как живёт со своей матерью… Дослужился до подполковника. Уволился из рядов в девяносто седьмом, когда армию практически уже добивали… Сейчас живу один, в бывшей родительской квартире на Таганке. Стариков своих и жениных похоронил почти всех несколько лет назад. Уходили один за другим: сначала Светкин отец, потом оба моих… Мало не показалось! Ну а сюда приехал подзаработать – пенсия-то плёвая.

– Понятно. А как твой сын? Уже, наверное, совсем взрослый?

– Никите пару месяцев назад стукнул тридцатник. Живёт отдельно от всех, снимает однокомнатную квартиру с какой-то барышней, находясь с нею в гражданском браке. У современной молодёжи стало модным не регистрировать свои отношения. Ни меня, ни Светку с ней не знакомит.

– Да ты что?! Неужели твоему Никитке уже тридцать лет? – изумился Александр. – Я помню, как он здесь учился ходить!..

– Ты лучше вспомни о том, сколько годков нам с тобою, – мрачновато перебил Дорошин.

– Это ты верно заметил, – согласился Александр. – Свой шестой десяток я разменял уже здесь, пару лет назад…

– Ну а что приключилось с тобой? Ведь недаром же ты с автоматом в Ливии? – спросил Дорошин.

– Перед тем как рассказать свою историю, предлагаю «накатить» ещё по одной, – сказал Александр, решительно разливая виски. – Так будет легче вспоминать всё, что было.

– Принимается!

Друзья выпили, едва закусив орешками и лимоном. В их разговоре наступила временная пауза. Дорошин молчал, глядя на друга. А тот медлил, и было видно, как трудно даются ему непростые признания. Наконец он решился.

– Я, Паша, наёмник, боец спецназа, и мне за это неплохо платят. Здесь нахожусь уже более четырёх лет. Служу по контракту в бригаде спецназначения под командованием Хамиса Каддафи. А ранее… впрочем, всё по порядку.

Немного помедлив, Степанченко продолжал:

– Сразу после возвращения из Ливии зимой восемьдесят шестого мне подфартило, и я распределился в родной Киев, в академию ПВО, где и служил вплоть до развала Союза и «оранжевой» вакханалии. Жили мы с Оксаной в квартире её мамы в центре старого города. Встречались с друзьями, ездили на лыжах, ходили гулять по Гидропарку, радуясь снегу. В общем, жили в своё удовольствие. Ты ведь знаешь, как прекрасен Киев, особенно в мае, когда цветут каштаны!.. Ждали весны и уже подумывали завести ребёнка.

Но счастье длилось недолго. Сначала в том же году грянул Чернобыль. А после вообще – караул: развал СССР и приход к власти руховцев[12] во главе с Ющенко и «оранжевой принцессой»[13]. Тогда в Украину из-за дальнего «бугра» вернулись фашистские недобитки, типа Ярославы Стецько и прочей мрази, сразу получивших мандаты депутатов Верховной рады, и жизнь в Украине изменилась кардинально. Начались марши престарелых фашистских прислужников, бывших полицаев и всякой другой нечисти. Эти гады из каких-то тайных сундуков достали свою форму времён войны и даже нацистские награды!

Им стали платить пенсии, строить мемориалы, оказывать почести как участникам войны, уничтожая последние крохи достоинства наших бедных стариков-ветеранов Великой Отечественной. А нам, бывшим военнослужащим Советской армии, офицерам и прапорщикам, – кукиш с маслом! Пенсии и то выплачивать перестали… Одним словом, в той новой жизни мне, как и многим моим друзьям и знакомым, места не нашлось. Все мужики в одночасье стали гастарбайтерами и уехали кто куда, а наши женщины подались на панель…

Наступила тяжёлая пауза, которая длилась не менее минуты. Наконец Александр справился с волнением и продолжил рассказ.

– Когда я узнал, что моя Оксана – валютная проститутка, то готов был покончить с ней и с собой. Мы сразу расстались, простить её я не смог. Да и она не очень-то хотела этого, как мне показалось. Зачем ей, молодой и красивой, безденежный неудачник, проводивший часы, лёжа на диване?… Чем только не пытался я заниматься в то время, стараясь заработать. Куда только не обращался. Но всё напрасно, – платили гроши. И я был беден, как церковная мышь! Не было денег даже на хлеб… На этой почве стал выпивать и покатился вниз. Появились дружки из ближайшей подворотни… И вот тогда вышел на меня один иностранный вербовщик, узнав, что я бывший офицер. Национальность этого субъекта мне до сих пор неизвестна. Ведь в то смутное время в Украине каких только «духов» не было. Расползлись по стране, как клопы по перине! И оказался я, Пашуня, во Франции, на отборочной базе Французского иностранного легиона[14]. Ну а дальше в моей жизни начались такие чудеса, что и не перескажешь! Но я попытаюсь.

После череды унижений и разнообразных проверок и тестов по психологии, на сообразительность, память и т. д., я был отобран для отправки в форт де Ножент, под Парижем, – продолжал свой удивительный рассказ Александр. – Здесь я, как и все «синие» – новичкам присваивается этот цвет в начале отбора, – продолжил «хождение по мукам», подписав часть какого-то контракта. Читать, что подписываешь, не дают. А тех, кто настаивает на этом, немедленно выгоняют. Так что с самого начала ты попадаешь в кабалу, оценить которую даже не в состоянии.