Запасной инстинкт - Сергей Майоров

Витольд Шостак, может быть, и кудесник психиатрии, но он не Дэвид Копперфильд, чтобы исчезать через стены. В том, что они опоздали, а не пришли рано, говорили разбросанные по всей квартире вещи, бумаги и еще не остывший корпус монитора компьютера. Шостак настолько ясно понимал нависшую над ним опасность, что забыл даже свои золотые часы на комоде. Судя по всему, он наспех собрал самое необходимое и исчез.

Шостак уехал, убежал, растворился в воздухе, испарился!..

Уже было не важно, как он это сделал. Главное, теперь Шостак знал, что его ищут. Он не сомневался в том, что ему грозила беда, а потому будет осторожен, как рысь. Теперь все нужно начинать сначала.

С одной только разницей.

Теперь Никитин знал, кого нужно искать.

Они сидели в креслах просторного зала и курили. Никитин с удовлетворением отмечал присутствие какого-то внутреннего подъема. Бывало и наоборот. Уже не раз они с Черниковым сидели так, куда-то не успев. Случались деньки и похуже. Тогда Никитин чувствовал, что внутри его образуется вакуум. Вроде бы минуту назад сознание захлестывали азарт, чувство близкой победы, но это время проходило, и он ощущал, как его покидало все то, что недавно переполняло.

Это не потеря уверенности в себе, не разочарование в собственных силах. Он начинал снова и снова, ошибался, сбивался с пути, но все равно добивался своего. В это время Никитин становился одержимым. Он не замечал себя, окружающих, забывал про сон, пищу. Его интересовал не весь окружающий мир, а лишь один человек в нем. Саша не успокаивался, пока не находил его.

Но сейчас все было не так.

Он сидел в кресле и улыбался уголками губ. Никитин поймал нить. Из какого клубка она тянется, было уже не столь важно. Достаточно того, что появилось первое звено в цепи совершенно непонятного плетения.

— Смотри, брат Черников, какая картина вырисовывается. Три убийства. Не будем гадать, все ясно как божий день. Тут дело рук одного человека. Точнее сказать, недочеловека, но нас лирика не задевает. Мы не эксперты душ человеческих. Пусть над этим психиатры рассуждают. А нам сейчас понятно, что почерк один во всех трех случаях.

— Все просто. В городе появился маньяк, которого мы должны поймать. Доктор Шостак каким-то образом связан с этими убийствами. Но он сбежал. Поэтому нам нужно поймать и его. — Черников встал, подошел к мебельной стенке и стал перебирать бумаги. — Сведем их друг с другом.

— А теперь скажи, Черников, случайно или нет, что именно Шостак находит в Москве Макеева и забирает его к себе в клинику, в этот город? Не слишком ли много совпадений для одной истории?

Черников стоял как вкопанный, держал у своего лица фотографию и молчал.

— Черников!

Тот повернулся.

— Я спрашиваю, не слишком ли много совпадений?

— Много.

Сергей стоял напротив Никитина и не решался к нему подойти.

— Что ты замер как лань перед водопоем? Дослушать хочешь или нет?

— Хочу.

— Так вот, Сергей. В документах значится, что в восемьдесят втором году Шостак Макеева Тимофея забрал, а в восемьдесят третьем тот скончался. Так?

Черников послушно мотнул головой.

— Помнишь, я тебе рассказывал… — Никитин замялся, почувствовав, что начинает волноваться. — Там, в городке, в восемьдесят четвертом, девочка?..

Черников молчал.

— У нее тоже было изуродовано все лицо. И я думаю, даже уверен, что это было первое убийство.

Сергей медленно подошел к столику и положил на карты перед Никитиным фотографию, которую до сих пор продолжал держать в руке.

Саша перевел на нее взгляд и почувствовал, как заледенела его спина. Что-то натянулось, как резина, от пояса до затылка и сковало все мышцы.

С фотографии на него смотрело лицо человека, уходящего по тропинке мимо дома. Тридцать лет назад.

Человек тогда обернулся и посмотрел на Никитина. Он чего-то боялся.

— Переверни, — тихо попросил Черников.

На обратной стороне карточки остро заточенным карандашом было написано: «Т. Макеев, 17.04.86 г.».

— Он жив, — так же негромко произнес Сергей и пошел встречать оперативную группу РУВД и следователя Бородулину, прибывших на место происшествия.

В дверях он обернулся и заявил:

— Макеев жив.

— Кого же тогда расстреляли в январе восемьдесят пятого? — совсем уже тихо спросил Никитин, пряча фото в карман.

В квартиру, бросая друг другу короткие дежурные реплики, входили опера из районного отдела.

— Сашка! — Не на шутку перепуганный Черников тряс Никитина за плечо.

— Что с вами? — раздался встревоженный женский голос.

Александр поднял глаза.

Заслоняя всю панораму квартиры, перед ним стояли Сергей и Вика Бородулина.

— Ничего. — Никитин потер лицо руками. — Заснул, наверное.

— Вот нервы у мужика! — услышал он позади себя.

Витя Перов. Опер районного УВД. Последний раз Никитин видел его на базе, при осмотре трупа девочки.

— Ничего себе квартира! — восхитился опер. — Да таких же просто не бывает!

— Ты и Пизы в глаза не видел, — заметил Черников, покосившись на Бородулину. — Однако она есть.

Убойники коротко рассказали Виктории о происшествии и всем, что с ним связано, спустились вниз и сели в «Тойоту» Черникова.

Уже вставив ключ в замок зажигания, Сергей на секунду замер и резко повернулся к Никитину. Саша перехватил его взгляд и словно прочитал его.

— Русенков, быстро в ЦПЛ! — скомандовал Никитин.

Складывалось впечатление, что в лечебнице все вымерли.

Больные не ходили по коридорам, санитары, очевидно, находились рядом с ними. Исключение составляла лишь молоденькая девушка. На ее шее сияла массивная металлическая цепь с кулоном, на котором красовался Рак — знак зодиака. Она подметала осколки битого стекла. От зеркальной двери осталась лишь табличка с надписью «главврач», но и та валялась на полу.

— А где все? — спросил Черников, с недоумением глядя на пустой проем, ведущий в кабинет, и прислушиваясь к тишине.

— В реабилитационной, — ответила девушка, оценивая взглядом Сергея.

— В какой?..

— А что со всеми одновременно случилось? Почему потребовалась всеобщая реабилитация? — Никитин взял вожжи в свои руки.

— А вы откуда? — прищурилась девушка.

— Из полиции, — просто ответил Черников, стараясь поймать волну, на которой сияли глазки сотрудницы ЦПЛ. — Из полиции мы.