Убить сёгуна - Дэйл Фурутани

— Да, Ёсида-сама.

— Хорошо. Пусть старшины стражников поговорят со всеми владельцами притонов и лавок, со всеми комедиантами в своих кварталах. Разыскиваемый нами человек где-то живет, и кто-нибудь да должен его знать. Действуй тихо. Преступника трудно убить, лучше будет захватить его врасплох. Разрешаю сорить деньгами. Не жадничай. Сообщи, что объявлена награда в тысячу рё за сведения о его местонахождении. За его голову обещают десять тысяч рё.

— Десять тысяч! — воскликнул Нийя.

— Мне предоставляется возможность стать правой рукой Иэясу-сама, и я не пожалею для этого никаких денег. Если награда будет большой, кто-нибудь обязательно сообщит нам о преступнике.

— Да, Ёсида-сама.

Руки Окубо дрожали от волнения, когда он смотрел на торговца мечами.

— Если он не настоящий, тебе придется плохо, — произнес даймё.

Торговец молчал, продолжая разворачивать некий предмет. Наконец на свет появился дайто — меч в два раза длиннее, чем катана. Как правило, таким оружием пользуются всадники, однако тренированный фехтовальщик может употребить его и в пешем бою.

— Уверяю тебя, Окубо-сама, что перед тобой настоящий клинок Мурамасы. Крайне трудно найти оружие, сделанное этим мастером, а отыскать длинный меч, который предпочитаешь ты, господин, практически невозможно. Как известно, люди клана Токугава при любой возможности уничтожают клинки Мурамасы. Они вызывают особую неприязнь в доме правителя, хотя сделаны более двухсот лет назад. Дед Иэясу-сама, Киёясу, был убит таким мечом. А когда сёгун приказал своему сыну Нобуясу, заподозренному в предательстве, совершить ритуальное самоубийство, подобным клинком ему отрубили голову.

— Мне известна эта история, — оборвал торговца Окубо. Именно неприязнь к семье Токугавы, а не великолепное мастерство, с каким сделано оружие, заставила даймё возжелать меч, сделанный первоклассным оружейником Мурамасой.

Торговец достал кусок ткани и взялся им за ножны. Извлек другой кусок, осторожно взялся за рукоятку, медленно вынул клинок на треть и повернул так, что на полированной поверхности лезвия начал играть свет. Существует особый этикет осмотра меча, и торговец в точности соблюдал его, демонстрируя красоту оружия. Клинок нельзя полностью извлекать из ножен, ибо не подобает показывать обнаженный меч в присутствии даймё.

Окубо протянул руку и взял меч у купца, прикасаясь к рукоятке без всякой ткани. Он хотел просто почувствовать клинок, ощутить его тяжесть.

— Я чувствую силу меча! — изумленно заметил даймё, обращаясь скорее к самому себе, чем к торговцу, и вынул клинок из ножен. Нет указания в правилах поведения, запрещающего даймё демонстрировать обнаженный клинок в присутствии торговца. Только при другом даймё или сёгуне нельзя обнажать меч.

— Я… э-э… — смущенно протянул торговец.

— В чем дело?

— Окубо-сама, ты уже заметил необычную мощь клинков Мурамасы. Они жаждут крови. Досточтимый господни, я не успокоюсь, если не предостерегу тебя: подобная сила может быть обращена и на владельца оружия. Известно, что эти мечи заставляли своих хозяев совершать необдуманные поступки. Они погубили много достойных самураев. Кое-кто готов поклясться, что клинки приносят неудачу. Некоторых они даже довели до безумия. — Заметив выражение озабоченности на лице Окубо, торговец поспешно добавил: — Конечно, я не боюсь продавать меч такому могущественному и волевому человеку, как ты…

Окубо вернул клинок в ножны.

— Мой управляющий заплатит тебе, — сказал он.

— Благодарю тебя, Окубо-сама!

Торговец положил руки на татами и низко поклонился. Взмахом руки даймё отпустил его.

Когда торговец ушел, Окубо снова вынул меч из ножен и положил его перед собой, глядя на зловеще сверкающую сталь, чувствуя, как она излучает ненависть и смерть. Безумие наполнило комнату. Такое оружие уничтожит любого врага. С его помощью можно подняться на любую высоту, достичь любой цели.

Даже стать сёгуном.

Окубо покачал головой, словно просыпаясь. Наверное, он уже сошел с ума, раз ему на ум приходят столь пагубные и запретные мысли.

В этот момент Хонда тоже рассматривал некий предмет, в котором, однако, не чувствовалось никакой мистической силы. Перед ним стояла простая глиняная чашка, наполненная пенистым горьким варевом, которое получается, если чай заварить по всем правилам.

— Что-то не так, Хонда-сама?

Тот пристально посмотрел на своего спутника, с безукоризненным изяществом приготовившего чай.

— Нет, все в порядке.

На самом деле у него были причины для беспокойства. То, чем он занимался сейчас, противоречит всем его жизненным установкам. Простой воин Хонда, который верой и правдой служил дому Токугава, теперь делал то, что крайне его смущало. Однако в силу изменения порядка в стране ему необходимо меняться самому.

Боги видят, как изменился Иэясу-сама. Хонда служил ему практически с самого начала, когда молодой господин пытался сохранить контроль над собственными владениями, борясь с могущественными, многочисленными и враждебными даймё. Поначалу Иэясу был крайне осторожен. О нем тогда говорили, что он проверяет даже каменный мост, прежде чем ступить на него. Он знал о своих недостатках, но не желал отказываться от них.

Однако с изменением обстоятельств изменилась и его жизненная позиция. Теперь Иэясу принял грозный титул сёгуна как награду за многолетнюю борьбу, насыщенную интригами. Но Хонда понимал, что существование любого человека можно пресечь одним ударом меча. Жизнь — весьма эфемерная штука. Да и меч не всегда идет в ход. Совсем недавно правителя едва не застрелил какой-то вооруженный бандит, засевший на ягуре. В такого рода смерти нет ничего возвышенного, условности бусидо тут не играют никакой роли. Попади пуля в Иэясу, он погиб бы, как Накамура.

Хонда фыркнул.

— Ты что-то сказал, Хонда-сама?

Даймё поднял взгляд от чашки с чаем. Он держал ее обеими руками, одной за дно, а другой за край, как и подобает самураю. Несмотря на положение, в котором он оказался, ему не хотелось, чтобы его считали варваром.

— Нет, — ответил Хонда, поставив чашку. — Пора отправляться в путь.

Отражение.

Мутная вода на поверхности.

Что же скрывается под ней?

— Добро пожаловать!..

Беззубый человек у дверей низко поклонился и, потирая руки в предчувствии барыша, впустил Кадзэ и бакалейщика в дом. Торговец счел должным отблагодарить самурая за его помощь, а Мацуяма не нашел уважительной причины для отказа.

Дом, где размещался игорный притон, оказался довольно большим, однако никакой вывески у входа не оказалось. Как и многие здания в Эдо, он имел вид временной постройки. Внешняя отделка, к которой японские плотники обычно относятся с большой щепетильностью, теперь выполнялась весьма неряшливо: на строительстве были заняты неопытные работники. Только богачи, вроде новых даймё, наводнивших столицу, могли нанять хороших мастеровых.