Смысл существования человека - Эдвард Уилсон

Даже бактерии активно применяют феромонную коммуникацию. Одноклеточные существа собираются в группы и обмениваются своими ДНК – для них это очень важный ресурс. По мере того как популяции бактерий разрастаются, некоторые виды начинают обнаруживать так называемое «чувство кворума». Такая реакция запускается химическими соединениями, которые бактерии выделяют в окружающую жидкость. Чувство кворума приводит к кооперативному поведению и формированию колоний. Наиболее изученным примером второго процесса является образование биопленок: свободно плавающие клетки собираются вместе, обосновываются на поверхности и выделяют субстанцию, которая обволакивает и защищает всю группу. Такие организованные микросообщества существуют повсюду и даже внутри нас. Общеизвестные примеры таких колоний – осадок на немытых поверхностях в ванной, а также зубной налет.

Эволюция довольно просто объясняет, почему нашему виду потребовалось так много времени, чтобы познать истинную природу окружающего нас феромонного мира. Мы слишком крупные, и понимание жизни насекомых и бактерий требует от нас специальных усилий. Чтобы развиться до уровня человека разумного, нашим предкам нужен был большой мозг, включающий в себя вместительные банки памяти. Лишь такая мощная память позволила нам создать язык и цивилизацию. Прямохождение высвободило наши руки, позволив нам создавать все более сложные инструменты. Высокий рост и передвижение на двух ногах привели к тому, что наши головы оказались выше над землей, чем у абсолютного большинства животных, кроме слонов и немногих крупных копытных. В результате наши глаза и уши удалены от многих представителей живого мира. Более чем 99 % биологических видов очень мелкие и существуют в непосредственной близости от земли, вне досягаемости человеческих органов чувств, и почти не привлекают нашего внимания. Наконец, наши предки общались преимущественно аудиовизуальными способами, без феромонов. Любой другой канал передачи информации, феромонный в том числе, был бы для нас слишком медленным.

В сущности, те эволюционные приобретения, которые обеспечили нам доминирование над всеми остальными видами, сделали нас сенсорно неполноценными. Поэтому мы практически не представляем, как протекает жизнь большинства обитателей нашей биосферы, которую мы так опрометчиво разрушаем. Наши действия не играли существенной роли на раннем этапе расселения человека по Земле, когда наша популяция только начинала расти. Человечество оставалось крайне малочисленным, мы отбирали лишь толику энергии и ресурсов у других организмов, которые в изобилии населяли моря и сушу. Оставалось достаточно много времени и свободного пространства, чтобы многие ошибки сошли нам с рук. Но эти благодатные века уже в прошлом. Мы не можем общаться на языке феромонов, но нам следует побольше знать о том, как это делают другие организмы, чтобы сохранить их, а вместе с ними – и большую часть окружающей среды, жизненно важной для человека.

Вообразите, что вы отправились в туристическую поездку в какой-то национальный восточноафриканский парк. Вы смотрите в бинокль и наблюдаете за львами, слонами, стадами буйволов и антилоп. Все эти животные – настоящие символы африканской саванны. Вдруг на расстоянии всего нескольких метров от вас – можно сказать, прямо под ногами – начинает разыгрываться настоящая зоологическая драма, которая к тому же остается одной из величайших загадок африканской экосистемы. Из подземного гнезда появляются миллионы кочевых муравьев – целая колония. Они бойкие, быстрые, ни о чем не раздумывают – ручеек маленьких непредсказуемых демонов. Сначала образуется толчея, кажется, муравьи движутся совершенно бесцельно. Но вскоре они выстраиваются в колонну, которая распрямляется, как стрела. Ряды муравьев настолько сомкнуты, что многие из насекомых бегут прямо по спинам собратьев. Вся стая напоминает скрученную связку извивающихся канатов.

Ни одно живое существо не рискнет столкнуться с этой злобной фалангой. Каждый из фуражиров[8] готов яростно кусать и жалить любой предмет, который встретится на пути и сгодится насекомым в качестве провианта. По краям колонны идут солдаты – крупные грозные особи, выступающие на высоких лапках, выставив вперед мощные челюсти, похожие по форме на клещи. Муравьи-кочевники отлично организованы, но у них нет вожаков. Авангард стаи образуют самые обычные рабочие особи, которые оказались впереди в данный момент. Какое-то время они мчатся вперед, но вскоре уступают место другим муравьям, напирающим сзади.

Примерно через двадцать метров после выхода из муравейника колонна постепенно расширяется веерообразным фронтом, состоящим из все более мелких колонн. Вскоре уже вся почва на пути у муравьев покрыта целой сетью таких мелких групп и отдельных рабочих особей, которые охотятся на других насекомых, пауков и прочих беспозвоночных. Теперь понятна цель всего этого рейда. Муравьи – универсальные хищники, добывающие столько мелкой дичи, сколько им под силу схватить и дотащить до гнезда. Кроме того, фуражиры вполне могут утащить в муравейник – целиком или частями – гораздо более крупных животных, которым не удалось ускользнуть от стаи (ящериц, змей, мелких млекопитающих, а по слухам – даже оставленных без присмотра младенцев). Неукротимая свирепость муравьев-кочевников вполне объяснима. Им приходится сытно и часто кормить множество ртов, поскольку в противном случае вскоре погибнет весь муравейник. Вся колония – и фуражиры, и домашние рабочие особи – состоит примерно из 20 млн бесплодных самок. Все они – дочери огромной матки, которая по размеру не уступает большому пальцу человека. Неудивительно, что такая матка является самым крупным в мире муравьем.

Колония африканских муравьев-кочевников – один из самых грандиозных суперорганизмов, которые породила эволюция. Если понаблюдать за ней, не присматриваясь к деталям, то она начинает напоминать гигантскую амебу, выпускающую метровые ложноножки и захватывающую ими кусочки пищи. Образуют этот суперорганизм не клетки, как в нашей воображаемой амебе, а самостоятельные полноценные шестиногие организмы. Эти муравьи предельно альтруистичны по отношению друг к другу, а их действия отличаются столь совершенной координацией, что они напоминают совокупность клеток в той или иной ткани организма. Наблюдая муравьев в природе или в научно-популярном фильме, так и хочется назвать колонию словом «оно», а не «они».

В настоящее время известно около 14 000 видов муравьев, и все они образуют колонии – то есть суперорганизмы. Правда, лишь немногие виды могут сравниться с африканскими кочевыми муравьями не только по размеру сообществ, но и по сложности их организации. Вот уже около семидесяти лет – с самого детства – я изучаю сотни видов муравьев со всего мира, как примитивных, так и высокоразвитых. Полагаю, такой обширный опыт позволяет мне дать несколько советов о том, как мы можем применить законы муравьиного мира и в нашей жизни, – правда, следует признать, что на практике такие возможности весьма ограничены. Начнем с самого распространенного вопроса о муравьях, который я слышу от неспециалистов: «У меня на кухне завелись муравьи, что делать?» Я чистосердечно отвечаю: «Смотрите под ноги, не губите невинных тварей. Им особенно нравится мед, тунец, хлебные крошки. Положите на пол немного такого лакомства и внимательно смотрите, как первый разведчик обнаружит приманку, а потом вернется и сообщит об этом всему муравейнику, оставив пахучий след. Вскоре к еде потянется ручеек муравьев, и вы увидите социальный механизм настолько причудливый, словно он зародился на другой планете. Считайте кухонных муравьев не паразитами или заразой, а маленьким суперорганизмом, заглянувшим к вам в гости».