Во власти теней - Жюльетта Бенцони

«Как мог мужчина, обладавший возможностью держать ее в своих объятиях, целовать эти нежные губы, гладить шелковистые волосы, – и вдруг согласиться жить вдали от такого совершенства? – подумал про себя, может быть, несколько наивно, этот славный юноша. – Должно быть, этот граф де Селонже грубое животное». Флорану уж очень хотелось надеяться, что тот никогда не возвратится к своей супруге.

Они вошли в Тур через ворота Ла-Риш, наиболее близко расположенные к замку, и сразу же подпали под очарование праздника. Несмотря на отсутствие короля, который должен был вернуться не раньше осени, город был разукрашен, как невеста к свадьбе. На окнах повесили самые красивые занавески с приколотыми к ним цветами, собранными, казалось, со всех окрестных садов. И хотя была пятница, все вели себя так, как будто наступило воскресенье. Это был еще и ярмарочный день, и потому были открыты все лавки. Работали также многие конторы, занимавшиеся в то утро своими обычными делами.

Вокруг старинного собора Сен-Мартен, его монастыря и башен царило необычайное оживление, потому что это было одно из самых значительных в Европе мест паломничества. Вот уже более тысячи лет, как на берегах Луары именно в этом самом месте были захоронены останки Мартена, римского солдата, ставшего впоследствии епископом, проповедовавшим любовь ко всем своим земным братьям, Мартена, делившего со своим ближним холодным зимним днем свой плащ.

Толпы людей со всех концов земли шли поклониться ему. Ходили легенды, что святой воскресил троих умерших и вернул здоровье тысячам неизлечимо больных людей. Прокаженные, калеки, душевнобольные и одержимые излечивались от болезни и очищались простым прикосновением к его могиле. Помимо них, сюда во множестве приходили паломники, совершающие свое длительное «восхождение к звездам». Путь их пролегал из северных стран до самой Галиции.

Нынешняя церковь была уже четвертой, построенной над местом захоронения Мартена, который умер приблизительно в 400 году. Вначале на этом месте стояла скромная деревянная молельня, потом часовня, разрушенная пожаром, причем само святое погребение ни капли не пострадало. После ужасных событий 1000 года епископ Анри Бюзансэ выстроил здесь собор, судьба которого оказалась еще менее счастливой, и где-то в ХI – ХIII веках его пришлось перестраивать, была возведена практически новая церковь. Впоследствии она получила от короля Людовика мощную поддержку в виде щедрых воздаяний. Он взял на себя все расходы по ее содержанию, и не проходило года, чтобы он не послал ей щедрого подношения. Однако всем было известно, что сильнее всего он был привязан к собору Нотр-Дам-де-Клери.[3]

Церковь, как всегда, была полна народа, когда Фьора и Леонарда, оставив Флорана сторожить мулов, попытались туда пробраться. Мужчины, женщины, старики, дети, странники, большую часть которых составляли больные, – все стремились туда, хотя и без толкотни, довольно спокойно ожидая своей очереди приблизиться к захоронению по галерее, окружавшей клир. Все пели хвалу господу и славили великого святого Мартена, в то время как монахи прикладывали неимоверные усилия, чтобы увести, убедить тех, кто уже достиг цели, освободить свои места для других. Иные цеплялись за золоченые решетки, требуя оставить их там до тех пор, пока не исполнятся их желания.

Завидев такое количество народа, Леонарда хотела увести Фьору, которой трудно было бы так долго стоять в ожидании, но та решила во что бы то ни стало попросить у святого защиты, и никакая сила не смогла бы сегодня помешать ей занять свое место в очереди. Между тем одна из паломниц и какой-то старик монах, руководивший группой верующих из Нормандии, выхлопотали для нее место, и она смогла, таким образом, довольно скоро подойти к раке, которая, подобно солнцу, освещала клирос алтаря. Сотни окружавших его свечей горели, отражаясь в золоте и серебре его обшивки и в огранке драгоценных камней, украшавших святая святых собора.

Возле гробницы Фьора преклонила колени и постаралась, продев руку через решетку, коснуться ее золотой отделки. Пальцами она нащупала большой круглый топаз и погладила его. Одновременно она обратила к хозяину бесценного саркофага горячую молитву, самую страстную, наверно, из тех, с которыми когда-либо обращалась. Несомненно, к ней вернулась утраченная вера, а вместе с ней и убежденность в том, что она одна царит в сердце Филиппа.

Покидая церковь, Фьора почувствовала, что душа ее очистилась. Теперь можно спокойно ожидать появления на свет малыша. Она доверила его судьбу святому Мартену и была совершенно уверена, что ребенок вырастет теперь красивым, сильным и великолепным. Она раздала немало милостыни нищим, которые принялись славить ее милосердие. Ей приятно было слышать, как они благословляли ее и желали ей благополучного разрешения.

Взяв Леонарду под руку, Фьора задержалась на мгновение, наблюдая за грациозными движениями канатоходца. Юноша был совсем еще молод, гибок, улыбчив и в своем пестром костюме похож на пламя, метавшееся в воздухе по мановению рук невидимого волшебника.

– Если вы хотите сделать покупки, то нам следует немного поторопиться, – посоветовала Леонарда. – Давайте найдем Флорана.

Приблизившись к тому месту, где они оставили мулов, женщины увидели, что молодой человек беседует с каким-то незнакомцем. В этом не было ничего странного. Однако внешность собеседника Флорана была настолько необычна, что притягивала к себе внимание. Он был высок, худощав и даже костляв. Его лицо с бронзовым загаром носило следы от ножевых ранений, а черные глаза выдавали в нем выходца из Средиземноморья. Он был одет как зажиточный купец, но его странная привычка все время держать руку у пояса, как будто он искал там эфес шпаги, поразила Фьору.

Завидев, что они приближаются, странный незнакомец отвесил обеим женщинам глубокий поклон, непринужденно помахал Флорану на прощание рукой и затерялся в толпе.

– Кто этот человек? – спросила молодая женщина.

– Один купец. Он приехал, чтобы закупить здесь шелка. Но самое удивительное, донна Фьора, то, что он ваш соотечественник.

– Значит, он флорентиец? По-моему, я его раньше никогда не видела, иначе вспомнила бы!

– Нет, он не из Флоренции, он из другого города, забыл, как его название. Не спрашивайте больше меня о нем, я плохо его понял и не смогу вам ничего толком объяснить…

– Это интересно, – насмешливо произнесла Леонарда. – Можете ли вы, по крайней мере, сказать нам, чего же он хотел?

– Да. Ему понравились наши мулы, и он пожелал приобрести одного из них, чтобы заменить своего, павшего в дороге от болезни. Вы, конечно, догадываетесь, что я наотрез отказался. Вот почему он удалился, как только вы подошли. Без сомнения, он не хотел быть назойливым.

– Это говорит о его удивительной деликатности, – произнесла Леонарда. – Это любопытно, но, по-моему, у него вид отнюдь не щепетильного человека.

Фьора ничего не сказала. Ей не понравилось, как незнакомец посмотрел на нее. Его взгляд ничуть не был похож на те, что она привыкла встречать у других мужчин. В нем не было ни восхищения, ни страсти, а только холодная жестокость и выражение торжества, от которых у нее по спине прошла дрожь. Чувство было такое, как будто, выйдя из мира света, она неожиданно очутилась на краю пропасти, по дну которой ползали какие-то непонятные твари.