Война кукол - Людмила Белаш

А ночь, между прочим, выдалась прохладная. Ветер подул с океана, принес в город сырость. В порту и плавучей части города, наверное, сейчас туман; огни горят, как в молочной пелене, вскрикивают сигналы кораблей. Ночь, ночь, черное небо с едва различимыми точками звезд, а под пологом ночи — живое мерцание огней, неумолчный шум улиц и кричащие цвета рекламы. «Фанк Амара» предлагает ночную программу, до утра без остановки на двух сценах сплошная комедия с танцами и акробатами, силачи и фокусники, фантастические ино со своими штучками — ихэны, ньягонцы и великан-бинджа; здесь же пиво, «колор», даак и закуски бесплатно.

Как раз на бинджу с афиши Габар и напоролся, вкравшись в «Фанк Амара» через служебный вход. Всегда есть риск получить по мохнатой шее, но чтоб такой ручищей — это ему было впервой. Серо-стальной с голубоватым отливом гигант в гимнастическом трико незаметно висел на решетке, кое-где заменявшей потолок, и, опустив сверху лапу длиной с самого Габара, осторожно сграбастал его за шиворот.

— Вор? Воровать? — делово спросила синегубая рожа с лиловыми глазами без белков. — Ффффф, как ты воняешь.

— Опусти его, Коэран, он не сбежит, — попросило бинджу длиннорукое, длинноногое существо цвета хаки без ушей и носа, поблескивая в сумраке коридора круглыми глазами в морщинистых веках, и будто бы подразнилось языком. — Говори, вонючка, зачем пришел.

— Я… — Габар сдавленно откашлялся, чуя затылком тяжелую кисть бинджи; нависший бинджа весил самое меньшее полтора центнера, а ихэн — рот щелью — хоть и казался тощим, но весь был скручен из мышц и жил. — Я — наниматься в театр…

— Тьфу. Только тьянских вол-ко-ла-ков не хватало. Какой позор Фанку, — бурча, бинджа пошел пауком по потолку в глубь помещения, откуда раздавались глухие взвизги и глухо, как далекий пресс, ухала музыка. Ихэн изогнуто подбоченился четырехпалой рукой:

— Ааа, не слушай, он всегда такой. Идем, я покажу тебя Фанку.

Изнанка театра выглядела еще чудней, чем даже любое чудо на сцене. Под ярким трафаретом «НИЧЕГО НЕ КУРИТЬ!» какое-то размалеванное существо ело огромный бутерброд с жареной рыбой; оттеснив Габара и ихэна к стене, пробежала стайка девушек в пышных цветастых нарядах; потом была крутая лестница, в темноте открылась тощая, щелястая фанерная дверь, и на Габара повеяло резкой парфюмерией.

— Фанк, этот яунджа к тебе! — ихэн впихнул Габара в комнатку; Габар затравленно огляделся — не многовато ли на сегодня? Сначала взлом флаера, потом погоня с импульсными ружьями, потом подземные ходы, и вдруг актерская уборная с незнакомыми людьми. Если столько всего сразу — то в конце должно случиться еще что-то, чтоб совсем с ума сойти.

— Хац, иди к дьяволу! — звонко крикнул худощавый бледный эйджи, сидевший у трехстворчатого зеркала в окружении баночек, плошек, тюбиков, баллончиков, пуховок и кистей; тут же торчали с самым хмурым видом четверо очень разно одетых молодых девчонок и взрослая эйджа в брюках и просторном длинном жакете масонского покроя. — Хац, сбрызни из-под двери! Я знаю, ты подслушиваешь!..

— Очень мне надо! — отозвался ихэн за дверью и зашуршал вниз по лестнице.

Одно утешало Габара, что ксенофобией в «Фанк Амара» не пахло. И подбор действующих лиц как для шоу «Великое братство всех гуманоидов» — само собой, эйджи, зовущие себя землянами по имени давно покинутой планеты, ихэны-ящерицы, бинджи-обезьяны, где-то еще ньягонцы лупоглазые здесь прячутся, а теперь и он для полноты комплекта подвалил — яунджа-волколак. А еще тут будет кто-нибудь обзываться, кроме бинджи?..

— А это, — тише продолжил Фанк, — Габар ми-Гахун ди-Дагос Яшан-Товияль. Сейчас он нам расскажет, что случилось с Дымкой.

Йуууу… Это называется «Анукита э-каю, каман» — Добро пожаловать, господин. Габар всю жизнь не хотел оказаться в такой компании — а вот, сам пришел. Сплошные эйджи; мало того — оч-чень подозрительно к тебе настроены. Этот, который Фанк, — главарь. Мигнет — и нет тебя. Бинджа с ихэном тоже мигранты, да и остальным, кто его мог заметить, платит он, Фанк; если что случится, они скажут: «Ничего не видели, никакой тьянга не входил». Айййя, почему эйджинский закон такой противный? Почему здесь правоверным тьянгам ни большой, ни маленький клинок нельзя носить, даже по масонским праздникам? Хоть напугать, отмахаться от голых двенадцати рук, удирая…

* * *

— Девочки, я очень разозлюсь, если вы станете давить на мальчика, — строго предупредила Чара. — Ведите себя достойно.

Габар как сел, повинуясь командному жесту худого Фанка, так и встать не мог — эйджи-тинки с мрачными лицами обступили его, а одна даже положила ему руку на плечо, вроде гарантии, что он не встанет; другая, будто запарилась, расстегнула куртку — и стал виден пистолет за поясом. Все, приехали. Йууу, а может, лучше было идти к своим мохнатым? Глядишь, изругали бы, но спрятали… Нет, вот одна — она как будто ничего, не злится; золотая, длинноволосая, она время от времени посматривала то на Фанка, то на девчонок, то на женщину. И еще что-то в них есть такое, в том, как они стоят… без лишних движений. Габар не был глуп — он встретился с куклой, он позвонил ее друзьям, и вот они, эти друзья…

— Ааа, я понял, — тихо кивнул Габар, — вы все киборги, да?

— Рассказывай, — Маска слегка тряхнула его за плечо. — И все подробно, по порядку.

— Мас, убери с него руку.

— Но, мама…

— Мас, я должна повторять?

Девчонка со вздыбленной гривой зло фыркнула, но подчинилась.

— Ну, я хотел раздобыть новые железки, — тягостно и занудно, как перед судьей, начал выкладываться Габар. — Я монтажом балуюсь — так, немножко… Собираю, ну, всякие штуки из списанных, из бросовых железок… Хорошее железо — дорогое, просто так его не купишь, да? Ну, я беру по чуть-чуть незаметно — там, сям… Это мне нужно очень… А на стоянке был флаер, такой маленький, вообще оборудованный такой, и там компакт этот… И вдруг она, ваша Дымка…

Его слушали, не перебивая и не торопя; он замечал, что порой они переглядывались — но ни слова, все молча. Наверно, у них встроенные рации или трэки, да?..

— …и больше я ее не видел, — кивнул Габар, приглаживая шерсть на лбу. — Я бежал, бежал, потом вплавь. И решил позвонить на ваш ключ, потому что, ну, вы знаете — мы, яунджи, кто легально живет, все на учете, а Дымка — мне ее стало жалко, хоть она и…

Он осекся; последнее слово застряло внутри. Йууу… так не надо говорить, да? лица у них были… да, живые, настоящие. Девчонка в очках и с косой на боку свела брови вместе, наморщила нос; встрепанная отвернулась, не глядя ни на кого — в сторону; у курносой искривился рот, раньше похожий на сложенные сердечком две помадки, а золотая все металась глазами, будто не понимала, что здесь происходит. Женщина сделала шаг к сидящему Фанку, пригладила его блестящие волосы:

— Фанки, ты принимаешь нас, солнышко?

— О чем ты, Чара… — тот поднял лицо. — Я беру всех. И тебя, — поглядел он на Габара, — со всеми вместе. Ты про Союз Невидимок слышал, ребенок?