Чисто царское убийство - Андрей Гончаров

– Зачем же броды? – удивился Дружинин. – А мосты на что?

– Мосты? – удивился ямщик. – Откуда же они возьмутся-то? На главных реках – да, там точно мосты имеются. А на мелких, да вдали от деревень нет никаких. Вот зимой – другое дело. Теперь катишь славно да гладко! Речек ничуть не боишься, везде лед. Нынче езда славная! Летом шесть, а то и семь ден до Москвы ехать надо. А сейчас я тебя, соколик, за четыре дня домчу. А ежели рубль от щедрот своих положишь, то и за три.

– Неужели за три дня? – поразился инженер. – Ведь тут шестьсот верст!

– Ежели прямо, то шестьсот, а с объездами и семьсот будет, – подтвердил ямщик. – Но ты не сумлевайся, барин, – доедем. Я не только днем, и в темноте, если нужно, ехать могу.

Дружинин обещал не пожалеть рубль и теперь наблюдал, как возница выполняет свое обещание. В первый день они ехали не менее восьми часов, только два раза остановились на почтовых станциях, чтобы поесть и сменить лошадей. Ночевали в Угловке, не доезжая Бологого. На другой день были в Твери, а на третий к вечеру впереди показались купола Москвы.

Дружинин без колебаний выдал вознице обещанный рубль и велел везти себя на лучший постоялый двор, какой имелся в Первопрестольной. Он приготовился увидеть такую же тесноту и грязь, какие наблюдал в Северной столице, и был приятно удивлен, войдя в просторную и чистую прихожую, озаренную огоньками множества свечей. Горница тоже была чистая. Кроме того, при постоялом дворе имелась собственная банька, что для усталого путешественника было весьма кстати. В этом древняя столица, жители которой давным-давно привыкли обслуживать проезжающих, опережала свою молодую соперницу.

Наутро инженер первым делом навел справки о госпитале, которым заведовал доктор Николай Ламбертович Бидлоо. Там же он и жил. Как выяснилось, это учреждение было Игорю Дружинину хорошо знакомо. Заведение, основанное доктором Бидлоо в Лефортово, просуществовало до наших дней и носило название Главного военного клинического госпиталя имени Бурденко. После возвращения из первой временной заброски капитан Дружинин лежал в этом госпитале, лечил свои раны. Тогда он и знать не знал о его основателе.

Мастер инженерных дел пытался узнать у хозяина постоялого двора, находится ли сейчас в Москве доктор Бидлоо, вернулся ли он из поездки в Северную столицу. Но тот об этом ничего не ведал.

Напудрив парик и вообще придав себе как можно более степенный вид, майор Дружинин взял извозчика и поехал в Лефортово. Прибыв на место, он спросил у больничного служителя, где ему найти доктора Бидлоо. При этом Игорь готов был услышать ответ, что доктор, мол, еще не вернулся из Петербурга и вообще неизвестно, когда его ждать. Однако сказано ему было совсем другое.

– Так тебе, сударь мой, самого Николая Ламбертовича надобно? – спросил дядька. – Он об эту пору весьма занят, обход делает. Изволь подождать.

– Так доктор, значит, здесь, в больнице? Вернулся из Петербурга? – воскликнул обрадованный Дружинин.

– Ну да, третьего дня приехал, – отвечал служитель. – Я же говорю твоей милости, он обход делает.

– В таком случае я просто присоединюсь к обходу, – сказал Дружинин. – Где доктор сейчас?

Служитель указал ему палату, где находился основатель первого в России государственного медицинского учреждения.

Поднявшись на второй этаж и зайдя в одну из комнат, Дружинин увидел там группу людей. Обычай носить белые или зеленые, как стало модно в последнее время, халаты еще не установился среди медиков. Все они были в обычной одежде и в париках. На их профессию указывали только передники, надетые на некоторых.

В центре группы стоял высокий человек со строгим выражением лица, в очках – редкость для того времени, в длинном парике, спадавшем ему на плечи. Легко было понять, что это и есть основатель госпиталя.

Голландец задавал подчиненным вопросы, выслушивал ответы, давал указания по лечению больных, в основном раненых солдат. Говорил он с заметным акцентом, но ясно и четко. Попутно Бидлоо объяснял ход тех или иных болезней, рассказывал об их успешном лечении, в общем, читал маленькие лекции. Дружинин вспомнил фразу из какой-то книжки о том, что госпиталь Бидлоо стал настоящей медицинской академией, из которой вышло множество русских врачей.

Вскоре обход был закончен, и начальник госпиталя направился в свой кабинет. Дружинин подошел к нему, представился и объяснил, что входит в группу, которая расследует смерть императора.

– Так вы, значит, из самой столицы приехали? – спросил голландец по-европейски, на «вы». – Считаете, что смерть кесаря Петра произошла не от естественных причин?

– Да, мы подозреваем, что царь был отравлен, – подтвердил Дружинин.

– Что ж, такое возможно… да, вполне! – сказал Бидлоо, внимательно взглянув на посетителя. – Идемте в мой кабинет, будем разговаривать. – Там мужчины сели в кресла, и Бидлоо сказал: – Давайте так. Вы станете спрашивать, я – давать ответы. Так проще будет.

– Вы допускаете, что император Петр мог быть отравлен? – начал беседу майор. – Имелись такие симптомы?

– Да, пожалуй, были, – заявил голландец. – Желудочные колики, рвота. Таковое для почечной болезни нехарактерно.

– А вы видели у постели государя вазу с конфектами? Она появилась там незадолго до его смерти.

– Конфекты? – удивился голландец. – Я вообще не следил, что есть в комнате, только на больного смотрел. Но он говорил об этом, хвалил сласти, принесенные ему, и девицу, которая это сделала.

– И девицу хвалил? А она что же, там была? Вы ее видели?

– Да, была девушка, – подтвердил доктор. – Высокая, гибкая. Такая восточная красавица.

– Почему восточная? Смуглая? Лицо характерное?

– Нет, она не очень смугла. – Голландец покачал головой. – Кожа белая, очень нежная. Брови черные, глаза тоже. Лицом она похожа на турчанку. Знаете, у османов есть заведения, гаремы, где содержатся красавицы. Я бывал в Стамбуле и как-то раз на пиру у тамошнего вельможи видел таковых. Вот эта особа была похожа на них.

– Турчанка, – задумчиво произнес Дружинин. – Это интересно. Если учесть, что Блистательная Порта весьма опасается усиления России и что свой первый поход царь Петр предпринял как раз против нее, то напрашивается кое-какая мысль. Скажите, а какой яд можно спрятать в конфектах так, что человек, которого злодеи хотят отравить, даже не почувствует изменения их вкуса?

– Проще всего спрятать мышьяк, – уверенно сказал доктор. – Он почти не имеет характерного вкуса. Его можно давать небольшими дозами, чтобы накопился в организме и оказал свое смертоносное воздействие. Да, теперь, когда вы, сударь, стали об этом говорить, я все больше убеждаюсь в том, что так все и было. Кто-то хотел погубить государя и подослал эту девицу. Та сумела понравиться императору Петру, очаровать его. Он стал есть конфекты, принесенные ею, и был отравлен. Все это прямо под носом у нас, у врачей! Мы видели эту вазу, сласти и ничего не подозревали!