Хроники Мартина Хьюитта - Артур Моррисон

к окончанию работы – все прошло удачно и довольно просто. Объясню позже.

Обойдя гостиницу, Хьюитт дал знак остановиться, и все спешились. Лошадей они привязали к изгороди, и оставшееся расстояние прошли пешком, причем полицейский шел в конце – чтобы преждевременно никого не вспугнуть. Они свернули в переулок за несколькими замызганными домиками, у каждого из которых был огород с выходом в море. Хьюитт направился к второму из них и, открыв садовую калитку, смело вошел. Все последовали за ним.

Большую часть грядок покрывала капуста, которая казалась вполне естественной, за исключением полудюжины кочанов, расположенных странной и кучной группой. Они были поникшими и увядшими, и Хьюитт направился прямо к ним.

– Выкопай эти увядшие кочаны, – приказал он рабочему с лопатой. – Теперь от них нет никакого проку. Но копнув поглубже, вероятно, найдется что-то еще.

Мужчина воткнул лопату в мягкую землю, но та с гулким стуком внезапно на что-то наткнулась.

За вторжением из окна домика наблюдала тощая и неряш­ливая женщина с черными глазами и платком на голове. Она тут же выскочила с метлой наперевес и яростно набросилась на визитеров. Меррик схватил ее за локоть, когда она второй раз пыталась ударить Хьюитта (от первого удара тот увернулся). Меррик сжал ее руки у нее за спиной. Она кричала, так что из соседних домиков стали появляться люди.

– Питер! Питер! – вопила женщина. – Сюда! Дэви! Они пришли!

На крыльце появился чумазый ребенок. Увидев в саду удерживавших женщину незнакомцев ребенок жалобно заплакал. Тем временем рабочий выкопал два деревянных ящика, каждый длиной где-то в восемнадцать дюймов. Один из них был частично вскрыт, так что было видно разбитое дерево наверху. Когда ящик был извлечен из земли, стали видны слитки желтого металла внутри.

Женщина продолжала яростно кричать и отчаянно сопротивляться. Чумазый ребенок ретировался, а затем в дверях появился заспанный и нечесаный человек. Он тупо взглянул на разыгрывающуюся перед ним сцену, и его челюсть отвисла.

– Взять этого человека! – приказал Хьюитт. – Это он!

Полицейский действовал так быстро, что наручники оказались на запястьях мужчины прежде, чем тот успел сообразить, что происходит.

Хьюитт и второй полицейский вошли в домишко. В двух комнатах на первом этаже никого не было. Они поднялись по узкой лестнице и в комнате наверху нашли еще одного мужчину, помоложе. Он крепко спал.

– Это второй, – заметил Хьюитт. – Возьмите его.

И еще одна пара наручников защелкнулась быстрее, чем пленник проснулся.

Затем найденное золото было погружено в тележку, а деревенский констебль принес еще одну пару наручников – для женщины с метлой. Наконец, из деревни вышла процессия, которая за всю историю Корнуолла и не снилась никому из жителей Лостеллы.

– Итак, – сказал Хьюитт, обращаясь к Меррику. – Нам нужен ваш человек, Галлен, или как там его зовут? Тот самый, что спускался для измерения пробоины в судне. Он ведь остался на борту?

– Кто, Галлен? Галлен? Ну, на самом деле прошлой ночью он сошел на берег и до сих пор не вернулся. Но вы же не хотите сказать, что…

– Хочу, – перебил его Хьюитт. – И теперь вы упустили его.

IV

– Теперь, когда у нас появилось немного свободного времени, расскажите обо всем, – попросил Меррик, когда два часа спустя они сели передохнуть в кормовой каюте буксира. – Груз теперь у нас, спасибо вам, но я все еще не понимаю ни как они стащили его, ни как вы нашли его.

– В рассказах людей с «Никобара» не было ничего особенного. Они, если можно так сказать, аннулировали друг друга, хотя казалось вероятным, что в одном-двух отношениях в этом что-то есть. Брейсьер, как я вижу, слишком старался подтвер­дить свои слова. Если капитан и стюард сговорились ограбить хранилище слитков, то к чему стюарду прорезать металлические стены, при том что в каюте капитана есть ключи? И если бы капитан украл слитки, то с чего бы ему останавливаться на двух ящиках, тогда как на протяжении всего плавания у него под рукой были все сорок? Конечно, показания плотника придавали этой теории какой-то смысл, но думаю, что смогу предоставить разумное объяснение.

Вы говорили, что были с водолазами, когда те вскрыли дверь в хранилище и поднимали ящики, так что против них не может быть подозрений. Но в то же самое время вы сказали, что прореха в борту «Никобара» затронула и стены хранилища, так что вам даже было бы проще добраться до ящиков через нее. Конечно, вы сказали, что ящики не могли выпасть через нее – из-за крена, расположения пробоины и так далее. Но я подумал, что накануне водолаз был на дне в одиночестве – по сути, его задачей было как раз измерение той самой пробоины, что достигала в том числе и хранилища со слитками. Водолаз мог легко вытащить ящики через пролом. Но, как вы сообщили мне, он не мог вытащить их из воды так, чтобы это осталось незамеченным. Но, зная это, водолаз мог припрятать добычу на дне. Так что я решил сперва осмотреться под водой и только затем делать какие-либо выводы.

Заметьте, что я не думал, что он мог спрятать ящики где-то там. Ведь ему бы пришлось снова нырять за ними, а поднимать их на сушу было бы столь же неудобно, как и раньше. Кроме того, он не смог бы снова воспользоваться водолазным снаряжением компании, не предоставив объяснений. Так что вероятнее всего, что он договорился с сообщником, который мог бы помочь с доступом к золоту.

Мы побывали под водой. Я присмотрелся и среди прочего заметил, что судно было одним их тех, где вся оснастка сделана из дуба или тика. Я на всякий случай запомнил это (как и прочие моменты). Когда мы заглянули в пробоину, я увидел, что снаружи было бы не сложно добраться до хранилища.

– Да, – заметил Меррик, – это было бы совсем не трудно. Трап проходит как раз мимо пролома, и любой, кто спускается по нему, может перейти на зазубрину от металлической обшивки и добраться до хранилища.

– Вот именно. Итак, затем я обратил внимание на морское дно, которое, как я с радостью отметил, было покрыто скользким глинистым сланцем. Я немного побродил вокруг, и, отдалившись от судна, я наткнулся на тот камень, который я перевернул ногой. Помните?

– Да.

– Это было примечательно. То был единственный чистый камень в пределах видимости. Все остальные были покрыты зеленым налетом, и к ним налипло множество водорослей. Очевидно, это из-за того, что камень был посторонним – попавшим на дно