Беспредельщик - Анна Штогрина

А телки легкодоступные суки.

Мне стало противно от подкатываемой к горлу тошноты. Ведь сама не лучше…

Макс захлопнул за нами дверь и подтолкнул меня к кровати с горой разных подушек.

Тишина в комнате оглушала после громких битов электронной музыки. Здесь была хорошая звукоизоляция, и я замерла, слыша четко свои мысли.

Я не хочу…

Не хочу Рината!

Не хочу Макса!

Хочу этого гребанного фрика — Самойлова!

Темного кардинала. Незнакомого, мистического, не понятного.

Такого манящего и пугающего чувствами, что вызвал во мне.

Макс притянул меня за талию и положил мою руку на свой член, пока еще скрытый джинсами. Он уже выпирал и толкался мне в ладонь. Мужчина склонился к моему лицу, намереваясь схватить губы.

Я увернулась и вырвала руку.

— Макс прекрати. Я передумала. Не хочу, — твердо проговорила я.

Но мужик был уже хорошо выпивший и возбужденный. Он понимал, что я не целка радужная. Сама ведь за ним поплелась в комнату для траха.

Он сильнее сжал руками мои ребра и впился в шею, оставляя большой синий засос.

Я вскрикнула, уперлась в его плечи. Попыталась вывернуться. Он чуть приподнял меня за подмышки и завалил на высокие перины.

Я задыхалась от тяжести его тела. Понимала, что сейчас мой немалый сексуальный опыт обогатится изнасилованием.

В кармане Макса зазвонил мобильный. Он чертыхнулся в моих волосах

— Сейчас, бейба. Надо взять. Могут звонить родители.

А я настолько довольная, что звонок спас меня, что начала стремительнее выбираться из под его туши.

Но Шагайлов придавил мое плечо к подушкам, не давая возможности двинуться. Я захныкала, чтоб он отпустил меня.

— Лили, прекрати. Подожди секунду.

Макс поднял трубку и с удивленным выражением лица выслушал монолог звонившего абонента. Не говоря ни слова, посмотрел на меня осмысленным трезвым взглядом.

Я вообще не поняла, что произошло. Думала, что мне надо дотянуться до сумки с баллончиком, чтоб угомонить этого кобеля.

А Шагайлов вдруг резко сам встал с меня. Спрыгнул на пол. Попятился к двери.

И вид у него был такой, словно ему только что морду начистили.

Больно и отрезвляюще.

Я поправила платье и встала с кровати.

— Лили, ты это… — он помолчал, а потом вдруг раздраженно рявкнул на меня, — Предупреждать надо, бля!

И выскочил из комнаты не оглядываясь.

Я осталась стоять ошарашенная.

Кто ему позвонил и что сказал?!

Если даже мои протесты и трепыхания он не воспринял за стоп сигнал. Кто смог его вразумить всего одной фразой, сказанной очень тихо, чтоб я не расслышала. И почему Макс разозлился на меня?!

Бред какой то!

Лили.

Выяснять, что произошло в больной голове Шагайлова я не стала. Спустилась на первый этаж. Набрала себе стакан для сока полный текилы. Взяла тарелку с лаймами и вышла с другой стороны дома на лужайку. Здесь было спокойнее. Основное веселье разворачивалось у бассейна и в закрытых комнатах.

Я села в пустой беседке на мягкую широкую скамью. Сняла туфли-убийцы ног. Без каблуков стало определенно легче и приятнее.

И в гордом одиночестве я начала интенсивно накидываться текилой.

Глубокая темная ночь вокруг. Высокий забор перед глазами. Я сидела и смотрела на пустой стакан текилы мутным взглядом. Я была уже такая пьяная, что икала и всхлипывала. Мне стало безумно жаль себя.

Все что со мной произошло — последствие моей ссоры с Платоном.

Это из-за этого гребанного фрика я так невовремя поругалась с Ринатом. Мои родители требуют, что б мы помирились, и от этого зависит благополучие нашей семьи. А еще зеленые глаза без устали травят сердце.

Какой то кошмар наяву.

Моя жизнь из спокойной и размеренной превратилась в сумасшедший хаос. И самое ужасное, что в этой неразберихи, я не понимала себя. Вот вообще.

Шатаясь и икая, я встала с лавки. Утерла кулаками потекший от слез макияж и поправила растрепавшиеся волосы. Сейчас я наверное похожа на бешенную панду, слезшую с сеновала.

Но мне плевать.

Я хотела найти этого козла Самойлова и высказать ему все свое Фэ.

Держа туфли с сумкой в руке и шатаясь по неизвестной траэктории, я направилась прямиком в кальянную. Вечеринка в доме приобретала свои дикие разнузданные обороты. Во всех свободных углах трахались пьяные и укуренные парочки. А у бассейна все кричали и матюкались, ржали как кони на водопое.

Я вошла в кальянную, осмотрелась. В густом смоге взгляд с трудом сфокусировался на компании в углу.

К Платону подсела куча мужиков, и они рубились в карты. Швыряли деньги на стол и задумчиво смотрели прикуп.

Платон был сам. Блондинки рядом уже не было. Возле него на столе лежала самая большая гора разноцветных фишек. Пьяные мужики рядом нервничали и что то выкрикивали. Он же сидел спокойно и расслабленно. Гребанный пуп земли. Ох, как же он меня раздражал. И его бесформенный черный балахон с накинутым капюшоном на глаза. И его выпуклые изогнутые в насмешке губы. И его длинная жилистая шея, которая заставляла задуматься, что под этими мрачными тряпками у него все твердое и накаченное.

Я подошла к их столу.

Самойлов поднял на меня свои проницательные циничные глазища.

Он поджал губы. Мужики удивленно стихли и обернулись ко мне. Мой растепанный и заплаканный вид вызвал у всех недоумение.

— Ублюдок! Ты настоящий ублюдок! — вскипела я. Сделала последний шаг и уперлась животом в стол. Замахнулась туфлями и ударила по ровным столбикам его фишек. Они разноцветным веером разлетелись. Некоторые попали в его лицо. Самойлов даже не шевельнулся. Только взгляд из прищуренных век стал острее и ядовитее.

— Оставь меня в покое, ебнутый фрик! Я тебя ненавижу…

Я прокричала в исступлении. Икнула от нехватки воздуха. И чувствуя, что глаза начинают снова разъедать слезы, а фрику плевать, я быстро развернулась и выбежала из кальянной.

От стресса и большого количества выпитого мне окончательно поплахело. Я едва успела добежать до туалета. Упала на колени перед унитазом и вырвала фонтаном.

Мне стало чуть легче.

Дрожа и плача, я подошла к умывальнику и глянула на себя в зеркало.

Ужас!!!

Кошмар!!!

Так херово я никогда в жизни не выглядела. Нет, я не панда. Я Момо. Или еще хуже. Потертый зомби из комнаты страха в отличном гримме. Черные круги под глазами потекли бурыми разводами к красному опухшему носу. Стойкая помада на губах растерлась по краю кривыми штрихами. И платье наперекосяк. Удивительно, что соски не вывалились. Пиздец!