Вторая жена - Анджела Арни

Лицо Саманты полностью скрывала шляпа, и уязвленная Фелисити не видела его выражения. Черная лента на шляпе слегка колыхалась, но это абсолютно ничего не значило. Фелисити снова посмотрела на Хилари и снова улыбнулась.

— Ну что ж, — сказала она как можно теплее. — Зато я тебя не ненавижу и никогда не буду ненавидеть. Надеюсь, со временем мы станем хорошими друзьями. Я знаю, тебе сейчас нелегко. Впрочем, как каждому из нас.

— Вы не должны были делать еще хуже, выходя замуж за моего отца! — В дополнение к своим словам Хилари высунула язык. Он был того же неприятного цвета, что и платье.

— Хилари! — прикрикнул Тони. — Веди себя прилично! — В ответ Хилари еще раз высунула язык и скосила глаза. Никаких признаков послушания. У Фелисити сжалось сердце. Неужели Тони из тех слабовольных отцов, которые доверяют все воспитание матери? — У нее сейчас трудный возраст, — прошептал он. Прозвучало это довольно беспомощно, отчего досада Фелисити только усилилась. Она едва не выпалила, что это не оправдание, но вовремя вспомнила об Аннабел и прикусила язык. В конце концов, Тони долго жил со своей дочерью-грубиянкой, а Фелисити познакомилась с ней только что. И слава Богу.

Кстати, а где Аннабел? Фелисити обернулась и увидела, что дочь залпом выдула бокал шампанского. Она сидела с дядей Гарольдом и тетей Эдной. Все трое покатывались со смеху. Аннабел очень неизящно развалилась в кресле и вытянула длинные тонкие ноги, обтянутые черными чулками и облаченные в уродливые ботинки «Доктор Мартен». Официантка, торопившаяся мимо с подносом, уставленным бокалами, чуть не споткнулась о них.

Шляпа, которая могла бы победить на выставке цветов в Челси, спустилась низко, словно медвежья шапка стража Тауэра, но это не мешало бокалу безошибочно находить путь ко рту ее хозяйки. Фелисити заметила, что партнер Саманты Пирс смотрел на них с отвращением и слегка морщил длинный нос, как будто от этой троицы плохо пахло.

Тетя Эдна громко ругалась, и ее слова разносились над бархатистым зеленым газоном церковного сада как звуки горна.

— А я говорю им: за кого вы меня держите, черт побери? За какую-нибудь вонючку? Тут вы здорово лопухнулись! Накося, выкуси, говорю я им. Вот и хиляйте отсюда! Аннабел визжала от хохота. Фелисити сморщилась, от души желая, чтобы в земле разверзлась черная дыра и поглотила всех троих. Она покосилась на Хилари и Саманту. То ли ей показалось, то ли Хилари действительно с завистью смотрела на ее облаченную в черное хохочущую дочь и пьяных родственников.

Она снова посмотрела на Хилари. Почему Саманта молчит и даже не пытается облегчить ей задачу? С тревогой следя за Аннабел, Фелисити постаралась улыбнуться, но улыбка у нее не получилась. Поэтому она махнула рукой и сказала:

— Моя дорогая Хилари, я не собираюсь ссориться с тобой. Тем более сегодня.

— Я не ваша дорогая, — громко ответила девочка, вызывающе глядя ей в глаза. — И не называйте меня так!

Последовала долгая неловкая пауза. А затем Саманта подтолкнула вперед двух довольно плотных мальчиков.

— Это Филип, а это Питер. Им уже по четырнадцать лет, — сказал Тони, бросаясь в пропасть. Он попробовал засмеяться, чтобы снять напряжение, но потерпел неудачу и пожалел, что утром не послушался своего внутреннего голоса и согласился на приход Саманты и детей. Не следовало вообще звать эту троицу, уныло подумал он, а Саманте не следовало приводить их. Мысленно свалив вину на Саманту (хотя бы частично), Тони слегка приободрился и подмигнул мальчикам. — Хотя они и близнецы, но не полные, — сказал он. — У Филипа глаза голубые, а у Питера карие.

Близнецы медленно двинулись к Фелисити, и она вздохнула с надеждой и облегчением. Мальчики были старше и казались намного более сговорчивыми, чем Хилари. Не такими враждебными. Скорее удрученными, чем недружелюбными.

— Привет. — Ее улыбка была встречена двумя ледяными взглядами, и Фелисити быстро поняла, что ошиблась. Ни тот ни другой не смотрели ей в глаза, но оба как зачарованные уставились в точку за ее левым плечом. Это могло бы вывести из себя и ангела, но Фелисити тем же дружеским тоном продолжила: — Я вижу, что с вами нужно держать ухо востро, иначе можно запутаться.

— Папа уже запутался, — равнодушно и громко сказал один из них. — Он всегда путает, у кого какие глаза.

Ага, Значит, это Питер. У него глаза голубые, а не карие. Фелисити велела себе запомнить это и обернулась к Тони.

— Как ты мог!

— Не стоит беспокоиться, — раздался другой тревожный голос. Это был мальчик с мягкими карими глазами, напоминавшими глаза Тони. Фелисити улыбнулась. Должно быть, это Филип. Он выглядел более сговорчивым и почти приятным.

— Не стоит беспокоиться, потому что у вас не будет возможности нас перепутать. — Голубые глаза первого мальчика были жесткими и немигающими. — Мы не вернемся в Оукфорд, пока вы не уедете. Мы все так решили.

Тони закрыл глаза. Саманта могла бы предупредить его. С чего он взял, что если дети передумали, то сменили гнев на милость? Мальчики вели себя еще хуже, чем Хилари. Это оказалось возможным.

— Не говори глупостей, — сказал он. — Фелисити никуда не уедет. Она будет жить со мной в Оукфорде. А вы будете видеться с ней, когда станете приезжать на каникулы. Мы договорились об этом с вашей матерью. Так что придется привыкать.

Глядя на стоявшую перед ней хмурую троицу, Фелисити думала, что, если бы их нога никогда не ступала в Черри-Триз, это явилось бы для нее большим облегчением. С нее вполне достаточно сегодняшней встречи.

Тони обернулся, увидел гнев, мелькнувший в ее голубых глазах, и испугался. Все рушилось на глазах. Он положил ладонь на ее руку.

— Не обращай на них внимания, милая. Я вовсе не спутал их. Голубые глаза действительно у Филипа. А карие действительно у Питера. Они просто морочат тебе голову.

— И очень успешно, — ответила Фелисити, окончательно отбрасывая слабо теплившуюся у нее надежду стать образцовой мачехой. Этот нимб задушил бы ее. — Но запомните, — сказала она самым холодным тоном, на который была способна, — когда вы приедете в Оукфорд, не пытайтесь играть со мной в эти дурацкие игры. Я буду справедливой и отзывчивой и стану ждать того же от вас. Если мы договоримся об этом с самого начала, то прекрасно поладим друг с другом.

Мальчики дружно повернулись к ней спиной, бросились к матери и вцепились в ее руки, обтянутые лимонным шелком, с такой силой, словно от этого зависела их жизнь. А потом все четверо устремились к выходу. Пирс с явным облегчением пошел за ними.

Мерзавцы, злобно подумала Фелисити. Все. В том числе и Саманта.

— Проклятье! Думаю, не стоило так говорить. Фелисити, ты их расстроила. — Тони с опозданием понял, что это бестактно, и застонал. — Ох, Фелисити! Извини, но они выглядели такими обиженными.

Фелисити пропустила его слова мимо ушей. Никакие извинения не могли смягчить ее гнев. — Их обида не идет ни в какое сравнение с моей! — выпалила она.