Попаданец XIX века. Дилогия - Михаил Леккор

правильно, дворянским недорослем, глупым и неопытным. Но внутри-то у него находился попаданец, прожженный спекулянт XXI века, который сам мог научить продавцов (и учил иной раз в будущем) как и кому втюхивать рухлядь, а кому и лучше не надо.

Похоже было, что какая-то специфическая связьXIXвека здесь все же существовала. Он не знал какая, но она была. Чем дальше он входил в лавки, тем меньше приказчики пытались его обуть. Или он приходил все тверже и уверенней?

К квартире Авдотьи он пришел буквально к ночи. Или, по крайней мере, поздним вечером. Во всяком случае, уже у своего дома его задержал будочник и Андрей Георгиевич был вынужден объяснятся. Дворянский его слог будочника успокоил. В XIX веке все прослойки вольно или не вольно разговаривали на своем языке. Хотя бы дворяне и простонародье сильно различались.

Это было не только в речи, но и в платье. Недоросль, пусть и в дешевом наряде, но походил лишь в дворяне.

И будочник, поворчав, отпустил его, не став свистеть и требовать помощи громким криком. И даже поблагодарил, когда Андрей Георгиевич дал ему немного меди «за беспокойство».

Что делать, каждой эпохе была свой распорядок суток. Это мещане XXI веке, разбалованные прогрессом и техникой, ложились после полуночи и вставали поздним утром. В средневековье же жизнь людей четко определялись в первую очередь солнцем. Со светилом вставали, со светилом ложились. XIXвек в этом отношении не был исключением, простые люди вставали в 4-5 часов в зависимости от сезона, а ложились по разному, но никак не позже в 9.

Вот поэтому, когда попаданец, немного запоздав у прилавков лавок и на улицах центра, пришел к 11 часам, как он думал вечера, то оказалось — поздней ночью. Ему пришлось будить сначала дворника, чтобы попасть в подъезд, потом Авдотью — в квартиру.

Дворнику пришлось заткнуть рот серебряным гривенником, а Авдотье — обещанием роскошного позднего легкого ужина.

Да и то старуха оказалась очень недовольной. По крайней мере, до тех пор, пока он вытащил ей на руки кучу свертков с бакалейным и съестным товаров, наверное, на сорок копеек серебром.

Встала уже видевшая седьмой сон Полина, которой сегодня сильно попало от Авдотьи. И за невесть откуда взятый двугривенный серебром, который она была обязана отдать своей покровительце, а не бросать на какие-то товары. И за дурные товары типа яркий шелковый бант, дешевые сережки, кольцо и так далее.

Видимо, гнев хозяйки был очень страшным для девушки, поскольку Полина до сих пор была с красным лицом с явными следами от слез, а сама она была не только обиженна, но и опасливо посматривала на старушку

За поздним чаепитием Авдотья по инерции попыталась узнать о событиях на квартире в ее отсутствии. Ведь молодой человек, безусловно, порадует хозяйку. Или, хотя бы, не станет ее гневить.

Глядя на алые ланиты молодого парня она, конечно, никак не думала о его сопротивлении, несмотря, что он все же дворянин. И хозяйка была, несомненно, права, если бы не особенности его личности.

И эти его особенности только пожали плечами и холодно сообщили, что в его комнате не только холодно, но и грязно. И он был вынужден попросить Полину убрать ее, а чтобы ей не было обидно — она же не крепостная, чтобы вот так просто работать, — дал ей несколько копеек за эту уборку и несколько копеек за следующие.

- А что же я? - попыталась сопротивиться Авдотья. Она уже поняла, что надавить на постояльца она не сможет. Но корысть была сильнее осторожности и она продолжала дальнейшее наступление.

- Полина стала убираться, мне надо было надобно быть в казенном учреждении по важной необходимости. А вот вас на квартире почему-то не оказалось. И не трогайте девушку, - голос Андрея Георгиевича стал неприятно тяжелым. Явно было, что еще чуть-чуть и он будет ругаться. И может даже будут рукоприкладства.

- Так кормилец, - даже всплакнула она от жадности — рядом прямо в ее квартире ходили свободные деньги — и все мимо нее! - у нее денег на еду не хватает, а эта прощелыга тратит их на невесть что!

- Так что же Полина, а ну-ка покажись, встань, - велел он девушке. Та торжествующе стрельнула глазами — вот, мол, как! Встала и без понукания крутанулась вокруг оси, чтобы ее было видно со всех ракурсов.

М-да, девушка была в самом соку, что еще мог сказать Андрей Георгиевич? Не красавица, но в молодости прелестница, любой мужчина бы ею увлекся. И Полина это понимала на основе девичьего эрго. Потом еще придет опыт, придет осознанное женское чувство превосходства над мужчинами. К счастью, для XIXвека существовал природный ограничитель — с годами женщина накапливает стервозный опыт, но физическая красота у нее станет стремительно сокращается. Кому будет опасна морщинистая старушка?

Кстати, а ведь, как не торопилась Полина,а все свои покупки нацепила. И они ей очень идут. То ли она так красива пока и ей все украшения подойдут, то ли у девочки пробилось ощущение эстетства.

- Авдотья Спиридоновна, - голосом опытного эксперта сказал Андрей Георгиевич, - а вы зря ругали свою воспитанницу. По-моему, купленные ею украшения ей очень даже в лицу, - и уже к девушке, - только не надо так вычурно показывать. Ты все же скромная молодая прелестница, а не певичка из театра.

Театры в России уже были. Так же как и певички. И репутация у них так же была не хорошая. Авдотья зримо поморщилась, явно не желая питомице такой судьбы. Но промолчала, что показывало, она с постояльцем полностью согласна.

- Что же указанной выше работы, то мы с Полиной договорились, пока она ни где не работает, то станет каждодневно с полчаса прибирать в комнате в мое отсутствие. Ничего трудного — помыть пол, вытирать пыль. За это я буду давать ВАМ, - голосом выделил он, - два рубля ассигнациями на срок на месяц с небольшим, пока я еще буду здесь жить. Согласны?

- Дык, благодетель, - невнятно согласилась хозяйка. Чувствовалось, что ей хотелось увеличить сумму, хотя бы на десять копеек серебром, но она боялась, что постоялец вообще откажется и деньги, упавшие с неба, исчезнут. Ведь, по хорошему, она и так обязана убирать в его комнате. Все это в миг пролетело в голове старушки и она сипло проговорила, - конечно, спаситель.

Андрей Георгиевич, у которого ничего не укрылось мимо глаз, молча одобрительно кивнул и