Щит и вера - Галина Пономарёва

Так Григорий познакомился с китайским правосудием. Смертью карались почти все проступки: кражи, прелюбодеяния, обманы, побеги жён от своих мужей. За ложь отнимали языки, выкалывали глаза, отрубали руки. Азиатский суд был страшен. Поэтому проступки совершались редко. Китайский народ был трудолюбив, незлобив, послушен, особые почести отдавались зажиточным купцам, чиновникам и другому вельможному люду, который нечасто наезжал сюда. Григорий с удивлением смотрел, как жён состоятельных китайцев, ярко одетых в шелка, в небольших тканевых домиках носили на специальных лёгких носилках слуги. Признаком женской красоты считалась маленькая, словно детская, ножка. Поэтому в состоятельных семьях девочкам надевали на ноги деревянные колодки, чтобы нога не росла. Став взрослыми, они не могли нормально ходить, поэтому их носили в нарядных паланкинах.

Григорий со временем привык к китайской скромной кухне, есть хранящиеся в горячем песке яйца, к острым приправам, которые делали невозможным почувствовать несвежесть пищи. Особенно ему нравилась чайная церемония. Это был целый ритуал, который мог продолжаться несколько часов, в зависимости от гостя и темы разговора с ним. Со своими языковыми способностями Гриша быстро научился китайскому и японскому иероглифу и устному языку. Сначала в совершенно непонятном иероглифе заключалось целое повествование, в основе же этого письменного знака лежало изображение человека со всеми частями тела: туловищем, ручками и ножками и даже ступнями. Шло время, приближался срок завершения службы, а о Даше так ничего и не было известно.

* * *

В спокойной размеренной службе Григория постепенно что-то менялось. Это стало витать в воздухе. В штаб поступало намного больше депеш из России, а также китайских, японских, английских, германских и всяких других иностранных писем. Знание китайского и японского письма для Григория стало даже очень уместным. Его перевели полностью на переписку с китайскими и японскими властями, европейскую почту вёл сам Алексей Петрович Оленин, а прочие писари, коих стало втрое больше, вели переписку с Генштабом. Полковник Лисовский на совещаниях с офицерами всё чаще стал нервничать, разгорались целые споры. Много говорили об интересах Российской империи и государя, о притязаниях Японии и европейских стран. Неспокойно стало среди местного населения. Сиянька, у которого Гриша давно уже не брал уроков, всегда приветливый и улыбчивый, стал избегать встреч. Раньше они любили посидеть за чайной церемонией и поговорить про жизнь, теперь он быстро удалялся, как только Григорий наведывался в чжэнь (село). Торговцы стали злы, продавали товар плохо. Правда, в этом особой нужды не было. Полк был на русском довольствии, которое шло исправно. Напряжение нарастало. Полковник Лисовский на утреннем построении полка объявил о запрете выхода за пределы гарнизона всему составу старших и младших чинов до особого распоряжения.

В полку произошёл случай, который закончился благополучно, но мог бы и не иметь такого конца. Одного солдатика при посещении китайской лавки продавец-китаец обвинил в обмане. Зная дикие азиатские меры наказания, весь полк замер в ожидании страшной расправы. Николаю Гавриловичу пришлось приложить немало усилий, чтобы солдатика передали в полк. Гринька был толмачом на переговорах, всё видел и наблюдал сам. Перед его глазами не раз вставала картина моргающей головы, и от этого становилось жутковато. Вот после этого и был наложен запрет.

* * *

В Кантонской провинции, где размещался полк Григория, начиналось строительство железной дороги. Приехало много инженеров, финансистов и других чиновников. Земляные работы полностью выполнялись китайцами. За мизерную плату и нищенский паёк они, словно муравьи в большом муравейнике, делали свою работу, которая продвигалась довольно скоро. Привезли шпалы и рельсы, началась укладка железнодорожного полотна. Полк же обязан был нести охранную службу. Заботы у солдатушек добавилось, служба стала настоящей, заполнявшей целый день, спокойная жизнь закончилась. В штабе тоже работы поприбавилось.

Так началось строительство Китайско-Восточной железной дороги, которая должна была соединить Владивосток с арендованным у китайцев Порт-Артуром на Ляодунском полуострове. Сначала местное население всё устраивало: условия и оплата труда. Сиянька тоже подался на работы. Но быстро настроение стало меняться. Из послушных и дисциплинированных в труде китайцы стали вести себя агрессивно. Были случаи нападения их на солдат, охранявших строящийся объект, невыхода на работу, были даже случаи со смертельным исходом для сторожевых. Однако полковник Лисовский издал распоряжение о том, чтобы солдаты и офицеры не поддавались на провокации, держали нейтралитет, местное население не обижали. Солдат стали расставлять на посты по несколько человек. Степан рассказывал Грише, как опасно стало нести службу часовым в ночное время. Китайцы ночными вылазками несколько раз пытались взорвать только что уложенные линии железной дороги. В полку стали распространяться слухи о готовящейся войне с Японией, которая претендовала на часть китайской территории. Для укрепления русской позиции в Маньчжурии и строилась железная дорога.

Национальное унижение за фактически порабощённый европейцами народ вызвало среди населения Китая волну протеста со всей азиатской силой стремления к справедливости, ненависти ко всему иностранному, в том числе к технологическим нововведениям, которые принесли западные державы. Иностранцы считались воплощением злых духов, которые разрушали души китайцев. Началось народное восстание ихэцуаней (ихэтуаней). Отряды справедливости и гармонии ихэтуаней возникли по всему Китаю. При тайной поддержке императорской династии ихэтуани стали нападать на иностранные миссии, русские представительства и гарнизоны. Под угрозой стало продолжение строительства железной дороги.

* * *

Политическая ситуация в Китае нарастала не в пользу России, которая могла потерять своё влияние и проиграть конкуренцию европейским союзникам и Японии за превосходство в Китае. Русская дипломатия вела многоходовую игру со своими бывшими союзниками, манипулируя разногласиями, которые периодически проявлялись между ними. С учётом сложившейся напряжённой ситуации демобилизация в расквартированных в Китае войсках была отменена государевым указом.

* * *

Кантонский полк Сибирской Восточной стрелковой дивизии встретил эту новость с трепетанием в сердцах. Сопереживали служилым и офицеры полка. Николай Гаврилович Лисовский выстроил весь полк на плацу и огласил государев указ. Нависла напряжённая тишина. Каждый понимал, что война неизбежна, что рубежи России и интересы государя надо защищать. Однако далёкий дом был уже таким близким и желанным, что горький комок подступил у многих к горлу.

– Ну что же вы, ребятки! Неужто не послужим ещё Отечеству и государю нашему! Русский солдат всегда стоял на защите рубежей России-матушки, порабощённых народов и веры православной! Трудно вам! Да ведь солдатская служба лёгкой не бывает! Ведь так, ребятушки? Сынки мои, послужим же матушке-России! Ура! России православной и царю-батюшке Николаю Александровичу! Ура!

И вновь, как тогда, когда они впервые новобранцами ступили на эту чужую землю, громким раскатом грянуло: