Два дня в апреле - Роушин Мини

— Прыгайте! — командует он, указывая на место рядом с водителем.

Она молча садится и захлопывает дверцу. «Хоть какая-то польза от него, — думает она с раздражением. — А ведь всё произошедшее… это по его вине! Если бы он не опоздал, если бы явился к назначенному времени, то ничего этого не было бы!» В салоне автомобиля прохладно, но печка уже включена. Он регулирует её на полную мощность.

— Скоро станет тепло! — коротко комментирует он свои действия. Дворники ритмично скользят по ветровому стеклу — туда-сюда, туда-сюда, разгоняя потоки струящейся воды. Машина срывается с места. — Вы уже позвонили в полицию?

— Нет. Я позвоню после кладбища.

Он бросает на неё непонимающий взгляд. Она что, хочет его успокоить?

— Дафния! Чем скорее вы…

— Нет, — обрывает она его на полуслове. — Сейчас мне не до того. Я даже думать об этом не могу сейчас. Потом! Всё потом. Главное сейчас — это попасть на кладбище.

Она понимает, что со стороны её слова могут показаться глупостью. Но звонок в полицию в эту самую минуту… Нет! Это выше её сил. Она не сумеет даже толком собраться с мыслями, сконцентрироваться на разговоре, чтобы чётко и коротко изложить суть произошедшего. И чего он к ней пристал со своими советами? Еще немного, и она взорвётся.

Кажется, до него тоже доходит, в каком ужасном состоянии она пребывает.

— Хорошо! Будь по-вашему! — бросает он и замолкает. Весь оставшийся отрезок пути они едут молча.

Она вся подалась вперёд, прижимает к груди свой портфель, глаза устремлены на дорогу. Такое впечатление, что лишь ремень безопасности удерживает её на сиденье. Иначе она бы сорвалась с места и побежала наперегонки с машиной. Вода стекает с волос прямо на лицо, она смахивает капли ладонью и больно щиплет себя за щёку. Главное — не расплакаться! Не дать воли слезам, которые уже на подходе. Намокшая одежда облепила тело, и она чувствует себя словно в панцире. Да уж! Испортит она ему салон, это точно! После неё долго ему придётся сушить кресло. Пожалуй, она туда закачала не меньше ведра воды. Впрочем, какое ей дело до его машины? Так ему и надо, в конце концов! Поделом!

Они выезжают на главную магистраль и почти сразу же попадают в пробку. Движутся черепашьим ходом: рывок — остановка, рывок — и снова торможение. Дафния в изнеможении закрывает глаза. Все её мысли сейчас только о Финне. «Господи! Хоть бы поскорее закончился этот ужасный день».

Но вот наконец впереди замаячило кладбище. А ей уже стало казаться, что этой дороге не будет конца. Осталось не больше половины квартала и проехать еще один светофор. И снова красный! Машина тормозит уже, наверное, в тысячный раз, и она начинает лихорадочно отстёгивать ремень, не в силах уже более ждать. Она даже боится посмотреть на часы.

— Отлично! — бросает она хрипловатым голосом и берётся за ручку дверцы. — Спасибо, что подвезли.

— Дафния, у меня есть один знакомый…

— Нет! — яростно выкрикивает она в ответ. — Вы и так сделали для меня более чем предостаточно!

Пусть катится на все четыре стороны! С неё хватит.

Она выскакивает на тротуар и громко хлопает за собой дверцей, не оставляя ему никакой возможности сказать хоть что-то ещё. И бегом устремляется к кладбищенским воротам, не обращая внимания на дождь и даже не оглянувшись назад. На перекрёстке она бросается на проезжую часть и, лавируя между машинами, перебегает на другую сторону улицы. Осталось всего лишь каких-то полквартала, и она у цели.

Еще один рывок, и вот она уже у кладбищенских ворот. Ворота закрыты. На часах три минуты седьмого.

Чай обжигающе горяч и очень-очень сладок.

— Простите меня! — говорит она пристыженным тоном и протягивает руку, чтобы взять еще одну салфетку. И снова женщина-полицейский участливо объясняет, что ей не за что извиняться.

— Пейте чай, — говорит она, направляясь к двери. — И расслабьтесь немного! Я сейчас возьму бланк заявления и перекинусь парой слов с нашими дежурными.

Женщину зовут Луиза. Она моложе Дафнии, ей лет двадцать пять — двадцать шесть, не больше. От неё приятно пахнет мылом и шампунем. И еще чем-то свежим и простым. Ноготки красивой овальной формы отполированы до блеска. На указательных пальцах обеих рук одинаковые по форме тонкие серебряные колечки. Светло-каштановые волосы подстрижены очень коротко, как у мальчишки. Что-то смутно знакомое во всём облике этой молодой женщины.

Надо сказать, она действовала очень решительно и быстро, как только заметила, что Дафния уже не в состоянии контролировать себя. Тут же сняла щеколду, пропустила за стойку и повела её в соседнюю комнату, не дав возможности собравшимся в полицейском участке толком разглядеть и понять, что происходит.

Там она отыскала пачку чистых салфеток, быстро приготовила чай, поставила кружку перед Дафнией и выставила на стол тарелку с печеньем. «Боюсь, это все наши запасы», — повинилась она, после чего стянула с плеч Дафнии мокрый жакет и набросила на неё тёмно-синий шерстяной шарф. «Укутайтесь поплотнее и хоть немного согрейтесь! А я пока положу ваш жакет сушиться на батарею».

Потом она так же оперативно зарегистрировала заявление Дафнии и методично занесла все её ответы на свои вопросы в специальный бланк. Она молча, не перебивая, выслушала сбивчивый, на грани истерики, рассказ о том, почему она так поздно явилась в полицию, и о том, почему для нее было так важно попасть на кладбище именно в этот день — в годовщину гибели мужа.

— Есть ли хоть малейшие шансы найти угнанную машину? — робко поинтересовалась у неё Дафния.

— Будем стараться! — заверила её женщина-полицейский. — Правда, машина у вас уже старая, пятнадцать лет. Такие чаще всего угоняют подростки, чтобы просто развлечься, покататься с подружками. Могут разбить или даже поджечь, чтобы замести следы. А потому скажу так: мы со своей стороны сделаем всё от нас зависящее, но и вы должны быть готовы к неблагоприятному развитию событий.

В комнате было тепло, но по-казённому голо. Из мебели — только две кушетки друг против друга, с полинялой от времени обивкой зелёного цвета. Между ними — небольшой журнальный столик, в углу комнаты под самым потолком установлена видеокамера. Большой Брат внимательно наблюдает за тем, как Дафния распадается на части.

Луиза назвала помещение «семейной комнатой». «Мы тут пытаемся создать более домашнюю обстановку, что ли, — пояснила она, — для тех кто приходит к нам. Всё же это большой шаг вперёд по сравнению с тем, что было. Но, конечно, у нас имеются и помещения для допросов, и камеры».

Дафния отчаянно пытается привести себя в порядок прежде, чем Луиза снова заглянет к ней. Страшно даже представить себе, на кого она похожа в эту минуту. Опухшие от слёз глаза, красный нос, торчащие во все стороны волосы. Хорошо, что они не додумались оборудовать свою «семейную комнату» еще и зеркалом.

Дафния мысленно представила свою любимую машинку. Бог весть, где она сейчас! Это первая и единственная машина за всю её жизнь. К тому же машину она выиграла в лотерею. Случайно купленный лотерейный билетик, о котором она вскоре совершенно забыла. И не вспомнила бы о нём никогда, если бы через какое-то время на её адрес не пришло письмо из тиражной комиссии: «Дорогая мисс Кэрролл! Примите наши поздравления!»