Мисс Благоразумие - Дженнифер Грин

— Вы его не знаете. Понимаете, мальчик немного раздражителен…

— Доверьтесь мне. Капризы и вспышки раздражительности у детей для меня не новость.

— И он может двигаться быстрее молнии…

— За все эти годы я ни разу не уронил ни одного ребенка. Даже если он из тех, что могут двигаться быстрее молнии.

Флинн ненадолго успокоился, секунд на тридцать. Положив ногу на ногу, Молли наблюдала за ним, забавляясь и поражаясь одновременно.

Она, конечно, знала, как несносен бывает Флинн на работе. Своими поистине безграничными энтузиазмом и энергией он крушит все на своем пути. Он любит своих сотрудников; ему просто немного не хватает чуткости. Он, похоже, не понимает, что не все мчатся по жизни, как он, с головокружительной скоростью.

Макгэннон, возможно, и был безнадежным чудаком, но ей еще не доводилось видеть его таким чудаковатым, как сейчас, в обращении с ребенком… который ему вроде бы не нужен и отцом которого, по его настойчивым утверждениям, он не является.

Молли досадливо потеребила сережку. Несколько дней назад она поклялась себе держаться подальше от Флинна и его забот, связанных с ребенком. Но при виде того, как он возится с Диланом в офисе, ей становилось его жалко. Усталость накапливалась в нем день ото дня все больше, и достаточно было взглянуть на его провалившиеся глаза, чтобы убедиться в этом.

Ее поражало, что никто из его родных не откликнулся на столь неожиданное происшествие. Вот в ее клане появление ребенка вызвало бы настоящее нашествие родственников, спешащих помочь. Но Флинн никогда не упоминал ни о каких родственниках, и ему явно никто не помогал, ни советом, ни делом. Сотрудники фирмы быстро привыкли к присутствию в офисе ребенка, но эти люди были настолько погружены в свою работу, что никто из них даже не догадался предложить помощь. Пришлось это сделать Молли.

Может быть, это произошло из-за сладких воспоминаниях о долгих, дурманящих поцелуях того дня. Прикосновения Флинна, вызывающие дрожь… Исходящее от него колдовское, непреодолимое ощущение того, что она нужна ему Действительно, нужна. Хотя она и знала, что на самом деле это не так. Просто Флинн был человеком, полным жизни, огня, энергии, силы и магнетизма. До сих пор ей еще не встречался мужчина с такой мощной сексуальностью. Ему удалось заставить ее выйти из раковины и установить между ними некую связь, которую Молли так легко, так наивно приняла за любовь.

Каждый раз, когда она смотрела на малыша, все ее надежды рушились. Похоже, мужчины всегда отделяют секс от любви. Она не могла до конца понять Финна, но бесспорно одно: он явно не любил Вирджинию. Он едва вспомнил, как ее зовут. И это испугало Молли: ведь она сама могла оказаться на этом месте, на месте женщины, с которой Флинн переспал и которую тут же забыл. Она думала, что небезразлична ему, что у него к ней настоящее чувство. И теперь она то и дело ощущала эту ошибку как укол в сердце. Она не знала Флинна. По существу, она его совсем не знала.

В то же время ее не оставляла невероятно странная мысль: Флинн тоже себя не знает. Чем больше она смотрела на него с малышем, тем яснее видела такие стороны Флинна Макгэннона, которые ставили его самого в тупик еще больше, чем ее.

Внезапно Дилан испустил истошный вопль, и Молли инстинктивно вскочила на ноги.

— Молли… — Флинн резко обернулся, ища ее взглядом, словно она была светом маяка в бурю.

— Я здесь. И чувствую, вам двоим нужно немножко помочь. Иди ко мне, маленький.

Осмотр был закончен, и доктор, видимо, намеревался поговорить с Флинном. У малыша же созрел несколько иной план игры. Он хотел на пол. Немедленно. Он достаточно терпел эту суету вокруг себя. А если его желание не будет тотчас исполнено, всем придется расплачиваться барабанными перепонками.

Хоть оставаться голышом Дилану нравилось больше, но спустя двадцать минут малыш был одет, счет оплачен, и вся эпопея визита к доктору на этом закончилась.

На обратном пути в офис Молли сидела на заваленном вещами заднем сиденье. Ей еще надо было забрать свою машину. Пять часов — время интенсивного движения. Сигналили машины, чуть ли не упиравшиеся бампером в бампер. Небо темнело, в воздухе носился запах снега.

Флинн поблагодарил ее, причем несколько раз, за то, что она пошла с ним, но потом замолчал, будто набрав в рот воды. Молли понимала, что у него были на то причины. Он измучен. К тому же Дилан «помогал» ему быть постоянно начеку. Лишь только они отъехали от клиники, как малыш сразу же вовлек его в игру: бросал игрушку, потом начинал верещать, показывая, что не может достать ее. Когда Флинн поднимал игрушку, малыш с радостным смехом снова «случайно» ронял ее. Он даже порозовел от удовольствия.

Молли была просто очарована.

Флинн вел машину и занимался Диланом, так что отвлекаться ему было некогда, но постепенно его молчание стало угнетать Молли. Дело в том, что Макгэннон и молчание — вещи несовместные. Он всегда либо громогласно говорил, либо смеялся.

Наконец она не выдержала и заговорила первой:

— Кончилось тем, что доктор Милбрук понравился тебе больше, чем ты ожидал, верно?

— Он показался мне нормальным.

Этот короткий ответ ничего ей не сказал. Она подалась вперед, но в машине было слишком темно, и уловить выражение его лица было невозможно.

— И теперь у тебя немного отлегло от сердца, да? Ведь Дилан получил такую отличную справку о состоянии здоровья.

— Да. Но ты слышала, что он сказал о пеленочной опрелости.

Молли озадаченно похлопала глазами. Вот, значит, в чем причина его молчания?

— Флинн, доктор сказал, что почти невозможно найти ребенка, у которого не было бы пленочной опрелости. И что в этом нет ничего страшного, надо только смазывать кремом…

— Когда он появился у меня, никакой опрелости у него не было.

— Ну и что?

— А то. Выходит, это я виноват, что она у него появилась.

Вот, значит, как теперь всегда будет? Всякий раз, когда она решит не принимать ею слишком близко к сердцу, он будет выдавать какую-нибудь дурацкую глупость, которая опять все ей испортит…

— Макгэннон, а ты, оказывается, тупой, — сказала она шутливым тоном. — Малыш в отличной форме. Ты сам слышал, что говорил доктор Милбрук, и…

— У него опрелость, потому что я не знал, что надо было делать. Сколько еще может быть всякого такого, в чем я могу навредить малышу из-за того, что ничего не знаю? Вчера он упал со стула. Мог разбиться насмерть. Черт возьми, я был там, совсем рядом, но он вскарабкался на стул и свалился через край так быстро, что я не смог подхватить его.

— Будет тебе. Ты думаешь, что должен знать то, чего не знает ни один новоиспеченный родитель. Откуда им это знать? А малыши знай себе выживают.

— Выживать и жить — это не одно и то же. Не из каждого мужчины получается нормальный отец. Можно от неумения столько дров наломать. — Флинн вдруг глянул в зеркальце заднего вида, подъехал к обочине, остановился, поднял с пола игрушку Дилана, затем поехал дальше. — И потом, честно говоря, я не думаю, что у меня вообще есть какие-либо отцовские инстинкты.