Время золотое - Александр Проханов

Бекетов впрыскивал в Немврозова огненные лучи, вливал в него раскаленную плазму и видел, как Немврозов меняется. Как выпрямляется, наливается соками тело. Опадает с лица серая ржавчина, и лицо белеет, розовеет, молодеет, обретает прежнее яростное, счастливо-безумное выражение.

– Я гений! Я лучший из всех! Я сделаю это! Я превращу Градобоева в кровавый окорок! Чегоданов, он молодец, нюх разведчика, властный инстинкт! Всем этим геям и лесбиянкам до него далеко! Он им устроит гей-парад! Мой дед на войне был истребитель танков! Я – истребитель танков! Обещаю, танк Градобоев будет подбит! Когда я могу начинать?

– Завтра. Студия готова. Лучшие операторы, режиссеры! Лучшие телекамеры! Начинай!

Немврозов засмеялся, стал тереть ладонь о ладонь, словно добывал огонь, и Бекетов видел, как сыпали из его ладоней сухие искры. Немврозов осмотрел своим счастливым бешеным взглядом студию, схватил кружку с недопитым кофе и шмякнул о жестяную стену, разбивая вдребезги.

Через два дня Бекетов, устроившись в мягком кресле перед телевизором, попивая из бокала сухое вино, смотрел передачу Немврозова «Смута». Бородатый монах в подряснике бил в колокол, и от рыдающих звонов взбухало сердце. Немврозов, простирая руки, восклицал:

– Люди русские, опять на Русь пришла беда! Опять на русские города и селения наползает темная смута! Опять явились бесы и с ними Князь тьмы, враг рода человеческого!

Болотная площадь переполнена темной толпой. Качание бесчисленных рук. Черные дыры ртов. Градобоев с яростным клекотом выбрасывает навстречу толпе железный кулак.

– Опять змей приполз к стенам Кремля и зарится на священные соборы! Опять покушается на святую царевну, ненаглядную нашу Россию!

На иконе извивается змей, раскрыв кровавую пасть. Его хвост касается стен златоглавого града. И у врат склонилась царевна, беззащитная перед чешуйчатым зверем. Всадник на коне нацелил копье в растворенную змеиную пасть.

– Люди русские, неужели мы опять отдадим государство на растерзание кольчатому гаду? Опять искусимся на змеиную лесть? Опять пойдем в услужение к зверю? Неужели хотим повторения русской беды?

С храма Христа Спасителя падают взорванные купола. Несутся по горящим степям конные армии гражданской войны. Стреляют в затылок пленным, и они падают с крутого откоса. Обугленные коробки домов в разоренных войной городах. Бредущие по дорогам толпы погорельцев и беженцев.

– Люди русские, кто из вас готов идти на Болотную площадь и пополнить армию зверя?

Снова толпа и оскаленный лик Градобоева.

– Кто, как бесстрашный Георгий, готов встать на защиту царевны, нашей родной России?

Икона, змей и царевна. Всадник с сияющим нимбом. И мелькнувший кадр с Чегодановым, который награждает крестами солдат и боевых офицеров.

Бекетов восхищался магическим даром Немврозова. Тот ворожил, колдовал, заговаривал. Шаманил, камлал. Его голос был похож на рыдания, на призывный вопль, на страстную проповедь. Он закрывал глаза руками, словно видел ужасное зрелище. Бил себя в грудь, словно рвал себе сердце. Молитвенно складывал руки, а потом жестоко и яростно грозил кулаком.

На экране возник какой-то пустырь, усыпанный отбросами, похожий на мусорную свалку. Женщина с растрепанными волосами, босая, в растерзанном платье, нетвердо стояла. Ее изможденное лицо было в синяках и кровоподтеках, голые руки и ноги в ссадинах. Кругом топтались бомжи, кидали в нее комья грязи, плевали, норовили ущипнуть и ударить. Она не могла защищаться, вздрагивала от боли. А вокруг смеялись, хватали за платье, дергали за волосы.

Немврозов вопрошал:

– Мы оставим нашу Родину-Мать на растерзание негодяям? Чтобы они насиловали ее, сдирали одежду, смеялись над ее наготой? Мы, трусливые и гадкие дети, не умеем защитить нашу матушку Русь?

Осквернители продолжали надругательство над женщиной. Один ударил ее хлыстом. Другой пнул ногой. Их оскалы, зубы, толстые губы, выпученные глаза, крючковатые носы были отвратительны и ужасны, как лица на картине Брейгеля «Несение креста». И среди этих лиц вдруг возникал Градобоев, остервенелый, хохочущий.

– И разве не найдется среди нас воин, способный отстоять Родину?

И опять икона с Георгием Победоносцем в алом плаще, золотое копье вонзается в змеиный зев. И мимолетно – Чегоданов в кабине истребителя, прилетевшего в дымящийся Грозный.

Передачу завершил Немврозов с воздетой рукой, стоящий в позе Кузьмы Минина. Нахмурив брови, с суровым и пламенным лицом героя, он воскликнул:

– Родина-Мать зовет!

Бекетов не ошибся в Немврозове. Особенно хороша была постановочная сцена с мучениями женщины и характерной внешностью мучителей, чей облик должен был отталкивать зрителей.

– Молодец, Михаил! Ты лучший актер современности! – позвонил он Немврозову и допил бокал сухого вина.

Штаб-квартира Ивана Александровича Градобоева располагалась в дорогом особняке среди Зачатьевских переулков. Особняк был арендован на деньги тайного спонсора, который видел в Градобоеве будущего президента. Если выйти на маленький, изящный балкон, то можно было увидеть холодный проблеск Москвы-реки. Памятник Петру казался огромным перепончатым роботом, напичканным электроникой терминатором, который заскрипит, задвигается и начнет тяжело шлепать, перешагивая крыши домов. Градобоев, пренебрегая указаниями охраны, иногда выходил на этот балкон, вдыхая студеный осенний воздух. Усмехаясь своим честолюбивым мечтаниям, представлял, как в ночь после выборов он выйдет на балкон к своим обожателям, весь переулок будет кипеть восторженной толпой, мерцать бесчисленными вспышками фотокамер, а на реке возникнет корабль, украшенный бриллиантовыми огнями, и расцветут букеты победного салюта.

Но сейчас Иван Александрович, исполненный бодрости и азарта, начинал свой день, напоминавший снаряд, который он выпустит по неприятелю Чегоданову. Так бронебойщик выцеливает в окуляр вражеский танк, готовый всадить в него управляемую ракету.

Он принимал в кабинете своего главного охранника Семена Семеновича Хуторянина, человека с тихим голосом и осторожными, щупающими глазами. Охранник докладывал Градобоеву оперативную обстановку в городе, делился слухами и обрывками информации, которую добывал из доверительных источников в полиции, в службе безопасности, в Администрации президента. Сам Хуторянин, в прошлом работник спецслужб, имел связи в органах, сохранившиеся со времен чеченской войны.

– Я бы просил, Иван Александрович, увеличить мою команду еще на четыре человека, и желательно подобрать машину и спецаппаратуру. Вокруг Чегоданова муссируются разговоры о «сакральной жертве», которую следует принести во имя победы на выборах. Меня, признаться, это очень тревожит.

– Пусть это вас не тревожит, Семен Семенович. – Градобоев ясным, чуть насмешливым взглядом осмотрел сутулого Хуторянина, который напоминал черепаху, готовую спрятать под панцирь сухую голову. – Слухи о «сакральной жертве» распространяют маги и звездочеты, взбадривающие унылого Чегоданова. Он сам и есть «сакральная жертва», которую принесут его подданные, когда увидят, что он проиграл.