Цена крови - Таня Хафф

— Мои корни уходят гораздо глубже, не сомневайся. — Он подтолкнул Генри вперед и уже без всякого акцента добавил: — А вот и малыш, доставлен в целости и сохранности.

Женщина, сидевшая на ступеньках перед запертым кабинетом Алекса, была значительно ниже не такого уж высокого Генри. Небольшой рост в сочетании с мешковатыми джинсами и свободным свитером придавали ей вид бродяжки, совершенно не вязавшийся с коротко стриженными платиновыми волосами и проницательным взглядом.

Выскользнув из-под руки Алекса, Фицрой отвесил галантный поклон, какие были в моде при дворе шестнадцатого века, — хотя, конечно, никто в зале этого не понял.

— Изабель, — произнес он.

Женщина фыркнула, схватила его за лацканы и, притянув к себе, припала губами к его рту.

Генри пылко ответил на поцелуй, ловко отведя ее язык от своих заостренных зубов. До этой минуты он не был уверен, что ему удастся этой ночью насытиться. Теперь уверенность пришла.

— Если вы двое собираетесь погрязнуть в такой бурной гетеросексуальности, да еще в моем доме, я ухожу. — Изящно махнув рукой, Алекс уплыл в толпу.

— Он снова сменит облик, не дойдя до двери, — заметил Генри, усаживаясь на ступеньку. Их бедра касались друг друга, и он почувствовал, как его все сильнее гложет голод.

— У Алекса больше обличий, чем у кого-либо, — согласилась Изабель, вновь берясь за бутылку с пивом.

Генри провел одним пальцем вдоль изгиба ее выжженной добела, под цвет волос, брови.

— Мы все носим маски.

Изабель приподняла бровь, отстраняясь от его пальца.

— Как глубоко сказано. А что происходит в полночь, мы все их срываем?

— Нет. — Он не сумел скрыть меланхолии в голосе, понимая ее причины.

Уже давно, очень давно Фицрой не мог никому довериться, открыв, кто он есть на самом деле и что это означает. Уже давно он не находил смертного, с кем мог бы построить отношения, основанные не только на сексе и насыщении. Из таких отношений, самой тесной связи, которая только может существовать между вампиром и смертным, рождается ребенок, которого потом все покидают. Сознание этого еще больше усугубляло его одиночество.

Генри почувствовал, как рука Изабель гладит его по щеке, прочел удивление в ее глазах и мысленно отругал себя, поняв, что за один этот вечер его маска соскользнула уже во второй раз. Если он не найдет в ближайшее время того, кто сможет его принять, то выбора у него уже не будет, он выдаст себя окончательно.

— Итак, — Фицрой с усилием заставил себя заговорить о настоящем, — как прошло выступление?

— Март месяц, провинциальный Садбери. — Она пожала плечами, вместе с ним возвращаясь в настоящее, раз он так хотел. — Добавить больше нечего.

«Если не можешь поделиться реальностью, то хорошо, что можешь хотя бы поделиться с кем-то маской». Его взгляд упал на тоненькую синюю жилку, уходившую под воротник свитера, и мысль, что кровь бежит так близко от поверхности, участила дыхание Генри. Это был голод, не вожделение, но он решил, что, в конце концов, эти два чувства весьма схожи.

— Сколько ты еще пробудешь в городе?

— Только сегодня и завтра.

— Тогда нам не следует терять время.

Она переплела пальцы с его пальцами, стараясь не задеть повязки, и, вставая, потянула его за собой.

— А я уже начала опасаться, что ты вообще не заговоришь об этом.

* * *

В субботний вечер, в четверть двенадцатого, Норман понял, что у него кончился уголь для жаровни, а единственный местный магазин, где можно было разжиться углем, закрылся в девять. Он начал подумывать о замене, но потом решил, что лучше не экспериментировать с отработанной системой.

Субботняя ночь прошла спокойно.

А воскресная...

* * *

— Черт. Черт! ЧЕРТ!

Миссис Кополус, нахмурившись, защелкала языком. Ее возмутило не сквернословие Вики, а заголовок таблоида, лежавшего перед ней на прилавке.

«ВАМПИР УБИВАЕТ СТУДЕНТА: в Йорк-Миллс найдено тело обескровленного юноши».

— Чтоб мне лопнуть, ты только посмотри на старину Нормана.

— Зачем? — Роберт вынырнул из своего шкафчика и обернулся. У него буквально отвисла челюсть. — «Чтоб мне лопнуть» — это еще слабо сказано, приятель. Жаль, Кейта нет, вот бы полюбовался.

— А где он?

Роберт пожал плечами, не сводя глаз с Нормана Бердуэлла, одетого как картинка.

— Без понятия. Но он точно лопнет, если пропустит такое.

Норман, чувствуя на себе взгляды, прибавил вальяжности своей походке. На шее у него под расстегнутой черной курткой позвякивала цепь. Он незаметно скосил взгляд на серебряные накладки ковбойских сапог и пожалел, что отказался от шпор. Новые черные джинсы (таких узких он еще не носил) самодовольно шуршали при каждом шаге.

Он еще всем покажет. Думали, он не крутой? Считали занудой? Зато теперь все станут думать иначе. Подбородок Бердуэлла дерзко вздернулся. Им нужны крутые парни? Он им покажет, что такое настоящая крутизна Сегодня вечером он попросит красный «порш». Научиться водить машину можно и потом.

— Что, черт возьми, с ним произошло?

Джордж заухмылялся.

— Ну, теперь ты рад, что не опоздал? — спросил он, дружески всаживая локоть под ребра Роберту. — Аж дух захватывает, верно?

— Если имеешь в виду, что от этой картины мне хочется блевануть, ты почти угадал. — Роберт привалился спиной к своему шкафчику и затряс головой. — Откуда чувак берет на все это деньги?

— А ты ступай, спроси его.

— Почему бы и нет... — Роберт выпрямился и шагнул навстречу Норману.

Тот видел его, даже взглянул ему в глаза, но продолжил идти своим путем, беззвучно давясь от смеха. «Ха! Как я тебя осадил! Что, понравилось?»

Так и не задав свой вопрос, Роберт остался стоять на месте, тупо глядя Норману вслед, пока к нему не подошел Джордж и не саданул по плечу.

— Эй, что стряслось?

Роберт помотал головой.

— Бердуэлл какой-то другой.

Его приятель хмыкнул.

— Еще бы, напялил новые шмотки, вот и выделывается. Но под ними все тот же старина Норман. Жуткий зануда.

— Да, думаю, ты прав. — Но в душе Роберт так не считал, хотя не мог объяснить, почему. Ему показалось, будто он протянул руку под кровать и угодил рукой во что-то липкое и мерзкое. — Обычный вроде день, а начался так погано.

Норман, сознавая, что произвел впечатление (тот самый Норман, который в порыве раздражения решил, что ему наплевать, если кто-то должен погибнуть), продолжал самодовольно вышагивать прочь.