Любвеобильный джек-пот - Галина Владимировна Романова

Нет, у Мишани брать в долг нельзя. Придется копаться в шкафу и выбирать из того, что имеет. Ох, господи! А подарок?! Нужно было покупать еще и подарок! А на что, простите?!

Лия окончательно сникла. Ей даже завтракать расхотелось. А ведь она всегда, следуя медицинским рекомендациям, завтракала: либо овсянкой, либо яйцами, соком, кофе. Все как положено, все, чтобы полезно.

Поставив чайник на огонь, Лия выглянула в окно.

На улице было солнечно и тепло. Все еще было зелено и выглядело достаточно свежим. Летом прошло много дождей, а для утренних морозов было еще рановато, вот и не спешила листва тускнеть. Да и цветы продолжали полыхать буйным цветом по садам и палисадникам.

В их ухоженном дворике тоже нашлось место для клумбы. И там сейчас рдели крупноголовые георгины и изысканной готикой устремлялись в небо гладиолусы. За клумбой по очереди ухаживали консьержи. Сегодня, видимо, наступила очередь Надин, потому что именно ее шикарная шевелюра мельтехалась сейчас среди яркого цветения. И кому еще придет в голову зубоскалить с охранником в будке?! А Надин зубоскалила так, что Лия слышала ее зычный голос сквозь неплотно прикрытую форточку. Слышала и немного завидовала ее беззаботности. У нее вот лично так не получается. Все обязательно и непременно должно быть сложным и запутанным.

Вот не пригласила бы вчера Гольцова, могла бы, терпеливо стиснув зубы, от приглашения и откреститься. Пускай бы Светка пускала слюни пузырями, плевать. Не пошла бы, и все тут. А послала бы цветы с посыльным. А теперь как не пойти, коли Гольцов уже в курсе.

Чайник за ее спиной призывно засвистел, выпустив в жерло вытяжки толстую струю пара. Лия заварила чай в глиняной кружке, что пару лет назад, сильно смущаясь, вручил ей на память Филипп Иванович. Достала из жестяной коробки пару длинных рассыпчатых печений и села со всем этим добром к столу. Нужно было заставить себя проглотить хоть что-то. Нельзя же выходить на улицу на пустой желудок. А выходить нужно было, без подарка-то, есть деньги, нет их, на день рождения не придешь.

Она вяло жевала хрустящую на зубах бисквитную крошку, запивала огненным чаем, и раз за разом набирала номер своего соседа по даче.

Все-таки Филипп Иванович, невзирая на обещание, не брал в руки мобильный.

– Вот задам я вам, Филипп Иванович! – выпалила Лия в сердцах и стукнула своим мобильным по столу. – Нельзя же быть таким, в конце концов!

Ему было можно, и он об этом знал и частенько этим пользовался. Пускай негласно, без признаний, но они любили и нуждались друг в друге. Потому он и мог иногда поворчать или покапризничать, а она сделать вид, что обиделась.

Ладно, перезвонит позже. А сейчас нужно собираться и пускаться на поиски подарка, а для начала не мешало бы отревизировать содержимое кошелька.

Она приняла душ, тщательно причесала волосы, оделась и принялась выворачивать все карманы и отделы имеющихся у нее сумок. Искала и чертыхалась. Чертыхалась и искала.

Ну, нельзя же было быть такой недальновидной! Полторы тысячи рублей, и только-то! Что делать с этими деньгами?! Положить в конверт в качестве презента или купить Светке огромного мохнатого пса? Стыд и срам...

Ее отчаяние накалялось все сильнее с каждой бесплодной попыткой отыскать хоть одну завалившуюся за подкладку сотню долларов.

Ничего не было. И надежды тоже. Истаяла, истлела, испарилась. Спасти ее могло только чудо. Сеть там, к примеру, в банке начала функционировать. Или в кармане ее шубы с прошлой зимы завалялся клад.

Клада не было, в банке снова ответили вежливым отказом, зато Гольцов ее снова удивил. И на этот раз приятно.

Он оловянным солдатиком стоял у нее на пороге, с трудом удерживая в руках два огромных букета.

– Привет, – поздоровался он по-свойски.

– Здрассте, – проговорила она и кивнула для убедительности.

Она так растерялась его визиту, что даже не сразу пригласила в дом, изумленно переводя взгляд с цветов на большую коробку, прислоненную к лестничной решетке. Потом молча посторонилась, пропуская его, и лишь потом спросила:

– Что там?

Палец ее при этом указывал на коробку.

– Там? Там подарок для вашей подруги.

– Цветы тоже ей?

На душе у нее сразу стало светло и покойно. Ну, вот как все хорошо разрешилось. Ей теперь и деньги станут не нужны для подарка. А завтра она непременно укатит на дачу, а там уж и без денег не пропадет. Там у нее другой клад имеется – Филипп Иванович. Тот много надежнее всех глобальных банковских сетей и счетов, вместе взятых.

– Цветы? – снова переспросил Гольцов. – Этот букет ей, а этот вам... Тебе... Можно на ты?

– Валяй, – с улыбкой напомнила ему Лия вчерашнее разрешение, взяла букет в руки и на всякий случай поинтересовалась. – А это по какому случаю?

– А просто так! – смешливо хмыкнул Гольцов, продолжая топтаться у ее порога. – Был такой мультик в моем детстве. Где звери дарили радость друг другу просто так и в этом находили истинное счастье. Или я что-то путаю?

– Был! И в моем детстве тоже! Про зверей не помню, а вот про это самое счастье помню очень даже хорошо. – Лия продолжала улыбаться, прижимая букет к груди. – Про то, которое в том, чтобы дарить его кому-то, делиться, одним словом...

Гольцов посмотрел на нее как-то странно. На высокие, свежевыбритые скулы выползли два бордовых пятна и медленно двинулись по щекам к подбородку. Надо же, наш рыцарь, оказывается, и краснеть умеет. Что же его так смутило?

Гольцов объяснять причину своего смущения не стал. Посидел у нее немного в гостиной, поглазел в телевизор. От кофе с чаем отказался. Заручился ее заверением быть готовой к семнадцати тридцати и ушел. А Лия все оставшееся до вечера время посвятила тому, что доводила свою красоту до совершенства. Тонирующий бальзам на волосы. Маски на лицо, плечи, руки. Утонченный макияж, укладка, маникюр. В недалеком прошлом она бы непременно наведалась в салон красоты. Лия посещала его уже несколько лет и имела карточку постоянного клиента, и обслуживалась без очереди. Но сегодня... Сегодня она проснулась нищей. Что будет завтра, она пока не знала, но на сегодняшний день ее лишили привилегии отдаться в руки профессионалов.

К половине шестого Лия была полностью готова, и, судя по восторженному блеску в темно-серых глазах соседа, сработала не хуже, чем мастера салона.

Они поехали на ее машине, его показалась слишком уж простоватой для того впечатления, которое она готовила для приятельниц. Ехали, почти не разговаривая. Гольцов ее ни о ком и ни о чем не спрашивал. Она не стала навязывать ему ознакомительный экскурс на предмет того, кто и что из себя представляет, пускай все идет так, как должно идти.

Но, черт побери, все сразу пошло не так. Все буквально!

Когда они вошли в гулкий, пахнущий свежей краской подъезд, Гольцов вдруг сказал: