Материнский инстинкт - Лина Манило

— С чего ты это взял? Я взрослая женщина, какой еще ребенок? — отвернулась от него и дрожащими пальцами взяла сигарету. Мне нужно было успокоиться — наши тела были так близки в тот момент, что я растерялась. Я не хотела сдавать позиции, мне не нужен был секс, но понимала, что секс нужен ему. Но я не смогу уступить, мне все еще противно даже думать о том, чтобы лечь с мужчиной в постель. Слишком мало времени прошло, и слишком я поправилась в некоторых местах, чтобы так беспечно срывать покровы со своей тайны.

— Мне нравится, что ты еще умеешь смущаться и краснеть. Это сейчас редко встречается. Я, конечно, понимаю, что с тобой что-то не в порядке. У меня еще не было в жизни более странной женщины, а я их видел немало, поверь мне тут уж на слово. Но ты такая необычная — в тебе есть тайна, какая-то загадка. Ты не просто закрытая книга. Ты — книга, запертая на два амбарных замка, а я никак не могу найти лом, чтобы вырвать к чертям эти замки. Ты меня не пускаешь дальше тобою же проведенной черты.

— Тебе от этого плохо?

— Сказать честно?

— Конечно, — хотела от него правды, не давая ничего взамен. Мне было противно от себя же самой, но что я могла поделать?

— Тогда тебе придется немного подождать. Я забыл в коридоре свои гостинцы, а сидеть за пустым столом мне сейчас не хочется.

Не успела ничего ответить, Рома ушел в коридор и через мгновение вернулся с бутылкой вина и не замеченным мною ранее пакетом, в котором сплошь деликатесы.

Я тяжело вздохнула:

— Зачем такая роскошь? У меня, между прочим, на плите отличный борщ, но кого это волнует — ты усиленно строишь из себя то ли добытчика, то ли мецената. Ладно, борщ завтра поем.

Не обращая внимания на мои вздохи и причитания, Рома достал тарелки и разложил все принесенные угощения красивыми веерами. Он слишком галантен, слишком прекрасен для меня, я была всего-навсего ничтожеством, маленькой букашкой, изо всех сил игнорирующей растущую в ней маленькую жизнь. Но сколько еще удастся скрывать этот факт ото всех? Сколько еще всякие бесформенные футболки, платья и балахоны будут помогать мне скрывать правду?

— Я обещал тебе ответить на вопрос. Помнишь?

— Вообще-то уже с трудом, — я действительно уже полностью забыла, о чем спрашивала несколько минут назад.

— Да, мне действительно плохо от того, что ты не хочешь мне доверять, хотя я уверен, что ты любишь меня. Но как-то без доверия не получается настоящей долгой совместной истории. Это уж закон природы. Неужели ты не понимаешь, что своими недомолвками разрушаешь меня изнутри? Но ладно я — наплюй на меня, я переживу. Но ты разрушаешь наши отношения. Понимаешь ты это?

— Какой ты, однако, философ. — Попыталась улыбнуться, понимая, что на самом деле он прав.

— Я не просто философ. Я очень умный и опытный философ.

— Неужели? Ну, продолжай, умный и опытный философ.

— Не ёрничай! Я мужчина. Обычный, взрослый мужчина. У меня были разные женщины, но никто, слышишь, никто так извращенно не вытирал о меня ноги. Но одного ты не знаешь — моя судьба делала такие повороты, что другой уже навсегда вылетел бы с трассы. Но я не вылетел. Но, наверное, я не в своем уме, раз позволяю тебе издеваться над собой. Но мне интересно, понимаешь? Мне интересно, что ты скрываешь, и я все равно рано или поздно докопаюсь до истины. Но ты можешь сама мне все рассказать, прямо сейчас.Обещаю, что выслушаю тебя и приму любую твою правду, какой бы горькой она ни была.

— Я так понимаю, что ты считаешь себя умным?

— Именно! И мне на самом деле интересно, что с тобой происходит. Я не стараюсь изменить мир или изменить нас с тобой. Я просто стараюсь докопаться до сути твоей проблемы. Мне кажется, что ты нуждаешься в помощи, но я не могу тебе ее предоставить только лишь потому, что не могу сломать те условные амбарные замки, которые ты на себя однажды навесила.

— Ты никогда не узнаешь, что со мной не так. Во всяком случае, я сделаю все для того, чтобы ты действительно ничего не узнал. И пусть к амбарным замкам добавится кованое железо, которым я обобью дверь, скрывающую мои тайны. Да и не уверена я, что тебе понравится правда.

Рома нахмурился.

— А ты бы попробовала рассказать. Я ведь ничего от тебя не требую, никогда не предъявляю претензий, не ставлю условий и жестких рамок. Мне просто хочется, чтобы мы любили друг друга и ничего не скрывали. Ну, или не доходили до крайностей.

— Тебе кажется, что я перегибаю палку, что-то от тебя скрывая? — почувствовала, как напрягается спина, как сводит судорогой челюсть. Я определенно была в бешенстве.

— Да, мне кажется, что ты скрываешь слишком много. И мне это начинает надоедать.

— Действительно, ты долго терпел мою придурь. Ну что ж, если ты не в силах больше меня выносить, то скатертью дорога.

Рома поперхнулся и закашлялся. Заметила в его глазах слезы, но разбираться от кашля они или от обиды не стала. Поднялась и встала у окна, выпуская струйки ароматного дыма в открытое окно. Я не собиралась ничего никому говорить. Неужели это так сложно было понять?

— Ты это серьезно? Нет, ну я привык, что ты меня вышвыриваешь каждый раз, хотя я даже не понимаю, в чем моя вина. Но дело в том, что сейчас я никуда не собираюсь. Впервые я не выйду отсюда, пока ты хоть немного мне не откроешься. Это мое последнее слово. Я и так долго терпел твои издевательства. Если будет нужно, то я тут до Рождества просижу и возьму тебя измором.

Какое-то время я молчала, переваривая информацию. Мне нужно было подумать. Услышала, как Рома налил себе еще вина. Нужно было принять какое-то решение, нужно было срочно найти какой-то выход. Понимала, что, рассказав ему правду, очень рискую — он бросит меня. Просто оставит и больше никогда не вернется. Или останется и что делать тогда?

— Знаешь, что расстраивает меня?

— Что? Ты знаешь, что ради тебя я на все готов. Я ведь даже от секса отказался! — Рома вскочил и оказался рядом со мной у окна. Я смотрела на него, на его красивое лицо, мужественный подбородок. Наклонилась немного вперед и уперлась носом в его плечо — он пах кофе и вишнями.

— Да уж, это действительно для такого мужчины как ты жертва колоссальная, — говорила почти шепотом, потому что горло сдавил отвратительный спазм. — Но я не об этом. Меня просто бесит, что ты не можешь принимать меня такой, какая я есть. Со всеми минусами и секретами, на которые, по правде говоря, имеет право каждый человек. Если есть свобода слова, значит, есть и свобода молчания.

— Я не собираюсь что-то в тебе менять, — Рома резко схватил меня за плечи и наклонился ко мне так, что наши лица практически соприкасались, хотя я на тридцать сантиметров его ниже. — Я просто хочу немного лучше тебя узнать. Я хочу, чтобы ты мне доверяла, а не просто была со мной. Я никого еще до тебя не любил. Ты — первая, с кем мне хочется проводить все время до конца жизни. Поэтому мне и тяжело знать, что ты закрыта наглухо и не хочешь хоть немного приоткрыться. Я же не дурак, я вижу, как тебе плохо, больно, но почему ты не хочешь отдать часть своей боли мне?