Браки расторгаются в аду - Наталья Андреева

Меня опять разбудил звонок. Сначала я подумала, что трезвонит телефон, но потом сообразила: домофон же! Неужели Иван Иваныч с утра пораньше явился за своей машиной и решил забежать ко мне за очередной порцией сочувствия в надежде, что за ночь я смягчилась?

– Да? – недовольно сказала я в динамик.

– Зинаида Андреевна, к вам гость, – раздался оттуда взволнованный голос консьержки.

– Гость? Муж, что ли? Так впустите!

– Нет, не Иван Иваныч. Мужчина э-э-э… странного вида.

– Что ему надо?

– Говорит, у него к вам срочное дело.

– Да пошел бы он к черту! Я сплю!

– Зинаида Андреевна, это я, – раздался в динамике хриплый мужской голос. Я его не узнала.

– Кто это – я?

– Коля.

– Какой еще Коля?! Коля… – Я растерялась. А где же Толя? И что случилось? По домофону я не могла об этом спросить, консьержка ведь слышала каждое мое слово. Поэтому я поспешно сказала ей: – Впустите.

Пока Коля поднимался в лифте, я носилась по квартире, хватаясь за все подряд. Накинула халат, опрокинула кофеварку, разбила чашку. Откуда он узнал мой адрес?! Это же безумие! Зачем он явился?!

Слава богу, он был трезвый! Я посторонилась и сквозь зубы процедила:

– Проходи.

Коля (кстати, от Толи он ничуть не отличался) мялся в прихожей. Его ботинки оставляли грязные следы на наборном паркете из ценных пород дерева. Он понимал, что портит безумно дорогой пол, и не решался сделать вперед ни шагу. В руках он держал грязную вязаную шапку. Коля теребил ее, явно чувствуя себя не в своей тарелке, но не оставил желания со мной поговорить. Это я видела по его лицу. Видимо, случилось что-то серьезное.

– Я уж туточки постою.

Меня взяла злость.

– Нет уж! Снимай ботинки и проходи!

Он засопел и скинул свои ужасные ботинки. Я прямо-таки чувствовала запах дерьма.

– Извини, я еще сплю, – сердито сказала я.

– Так половина первого!

– Я сова.

Он заморгал. Потому что не догнал. Я окончательно рассвирепела. Много чести объясняться с алкашом!

– Проходи в гостиную, а я глотну кофе. Потому как пока мало что соображаю.

У меня пониженное давление, поэтому пока я не выпью кофе, в моей голове туман, а ноги ватные. Главное, чего я не понимала: откуда он здесь взялся, черт его побери?! И что ему надо?!

На кухне я разбила вторую чашку и вконец распсиховалась. Нельзя недооценивать людей. Из двух братниных голов одна оказалась настолько неглупа, что нашла дорогу в мою московскую квартиру. Толя, видать, совсем пропил свои мозги, а вот Коля оказался посообразительнее. Я уже поняла, что в тандеме он – мозг. Хоть и гномий, но все-таки мозг, способный запомнить московский адрес. И кто его знает, на что он способен еще?

«Спокойно, Зинаида, спокойно…» Мне удалось приготовить кофе, и с дымящейся чашкой в руке я направилась в гостиную. Увидев чашку, Коля судорожно сглотнул.

– Ты тоже хочешь кофе? – спросила я.

– Не. А выпить есть?

– О господи!

– Для храбрости, Зинаида Андреевна.

Мне хотелось его убить, но от него теперь зависело мое будущее. Мне надо было покончить с этим как можно скорее, и я ринулась на кухню, оставив на журнальном столике чашку. На этот раз я разбила стакан. Теперь вся кухня была усеяна осколками. Лед ради Коли я добывать не стала, просто налила виски в стакан и понесла незваному гостю.

– На. Пей. И говори скорее: что случилось?

Он тремя жадными глотками выхлебал виски, рыгнул и сказал:

– Прибавить бы.

– Чего прибавить?

– Денег. Дело-то, как оказалось, сложное.

– Кто тебя прислал?

– Ик… брат.

– Какой еще брат? – Я почему-то подумала об Эрике, брате Анжелы.

– Толька, кто ж еще?

– Адрес откуда узнали?

– Ик… так Анисья.

– Что-о?!

– Вчера прибежала. Дело-то, говорю, непростое. Мы с братом завсегда. Только деньги, что вы дали, кончились. А за молчание как же?

– Вы… Совсем с ума сошли! – взвилась я. – Сидите и не высовывайтесь!

– Теперь конечно. Понятно мне все теперь-то. Сто тыщ.

– Чего-о?

– Сто тыщ рублей, говорю.

– Да нет у меня сейчас таких денег! Наличными. Ты же не будешь ждать, пока я схожу в банкомат?

– Я бы подождал.

– У меня кредитка временно заблокирована, – почти не соврала я. – Чтобы ее поменять на рабочую, уйдет дня три. – А вот это уже была ложь. Разблокировать мой счет мог только Иван Иваныч. Если он через три дня помрет, я получу доступ к деньгам. – Будешь ждать три дня? – Я прекрасно видела, что у него трубы горят и стакан виски этот пожар не зальет.

– Не. – Он судорожно сглотнул. – Это долго.

– Наличных же я при себе много не держу.

– А сколько есть? – жадно спросил он. – Вы того… Лучше заплатите.

– Ты мне что, угрожаешь?

– Сами все понимаете. Небось отсюда-то в тюрьму неохота? – Он выразительным взглядом обвел гостиную и, хмыкнув, кивнул на огромную хрустальную люстру, купленную моим мужем на аукционе за сумасшедшие деньги. Девятнадцатый век, сделана на заказ для царских хором, но отчего-то не прошла кастинг. Так значилось в каталоге, что, впрочем, не повлияло на ее цену. Все равно для царя, и купил ее Царев. Коля всего этого не знал, но угадал верно. Владея такими вещами, как эта люстра, не хочется оказаться на нарах в компании уголовников.

Вот мразь! Взялись меня на пару с братцем шантажировать! Застали врасплох! И Анисья хороша! Вот с кем пора разобраться! Но я пока я не знала, как. Надо дать ему денег, а потом принять меры.

– Хорошо, – сказала я сквозь зубы. – Жди здесь.

Я кинулась в спальню, где лежала моя сумочка. Украшения с бриллиантами ему совать бесполезно, он все равно не понимает их истинной цены. Наличных у меня было тысяч десять разными купюрами. Я выгребла все, не думая о том, что остаюсь совсем без денег. Сейчас спроважу его, оденусь и побегу в ломбард. У меня еще есть что продать, слава богу, Иван Иваныч решил не отбирать у меня свои подарки, а коллекция неплохая.

– На. – Я вбежала в гостиную и стала совать Коле деньги. – Десять тысяч, больше у меня сейчас нет. И – убирайся отсюда!

– Экая вы, – он засопел. – Барыня. Только зря вы так.

– Я же дала тебе денег!

– Я ж вам сказал: мало.

– Потом дам еще.

Он встал и неторопливо засунул купюры в карман. Уходить Коля не спешил.