Чай с птицами - Джоанн Харрис

— Правда? — С этими терминами я была знакома только понаслышке; подобные теории выходили далеко за пределы даже самых сложных курсов нашей программы. — А ты?

Юдифь холодно улыбнулась.

— Я стала метаморфисткой. Специалисткой по телам, если хочешь. Делаю тела для тех, кто не озабочен своей кармой.

— О Богиня! — выдохнула Каролина, которая все слышала. — Ты хаосистка!

— Ну должен же кто-то этим заниматься, — ответила Юдифь. — А если людям удобнее платить мне за услуги, чем самим изучать нужные искусства…

— Платить кармой из следующих жизней!

Юдифь пожала плечами.

— Ну и что? — ответила она. — Если Деззи хочет в следующей жизни воплотиться в виде редиски, это ее личное дело.

Теперь уже все смотрели на нас. Деззи побелела.

— Ты всегда меня презирала, — сказала Юдифь тем же бесцветным голосом. — Я всегда была посмешищем всего ковена.

— Юдифь, — беспокойно сказала я.

Мне пришло в голову, что Юдифи с ее теперешней квалификацией ничего не стоит превратить всех собравшихся в тараканов, если ей вдруг захочется. Теперь я поняла, кто помог мне со свечой; у меня вдруг пересохло в горле.

— Никто из вас с тех пор особенно не изменился, — спокойно продолжала Юдифь. — Глория все та же мелкая язва; Деззи — дурочка, обожающая быть в центре внимания; Анна — зазнайка; Каролина — бездарь, липовая ведьма. Ни одна из вас не настоящая…

Каролина взвизгнула было, но тут же притворилась, что это кашель.

Юдифь посмотрела на меня.

— Кроме тебя, — сказала она, чуть заметно улыбаясь. — Я не забыла тот Солнцеворот, когда мы ели пирог в спальне. К счастью, я умею хранить секреты…

Она смотрела на Деззи, но мне казалось, что говорит она со мной.

— …и не верю в месть.

Произнося эту маленькую речь, она встала, и я впервые заметила, какая она высокая. И еще я удивилась — почему она сначала показалась мне старой; сейчас она выглядела молодой — кожа чистая, почти красавица.

— Ну что ж, — сказала она чуть менее мрачно. — Кажется, я все сказала. За мной сейчас зайдет муж, а я не хочу, чтобы он ждал.

Мы молча смотрели, как она покидает зал; Глория и Изабелла в кои-то веки перестали шептаться, и даже Каролина воздержалась от комментариев. Дождавшись ее ухода, мы помчались к окну. Тогда мы увидели их на мгновение — настоящих ведьму и ведуна, — они шли прочь, держась за руки. Мужчина был высокий, светловолосый; на миг мне показалось, что это Пол Привид, но уверенности никакой не было. Они с Юдифью шли по улице, и я удивлялась, как это люди могут быть такими спокойными и свободными, такими уверенными в себе и в будущем. Я смотрела, как они уходят, а ведьмы вокруг меня одна за другой опускались на стулья, понемногу возобновляя разговор. Мне показалось, что тротуар чуть золотится вслед уходящим, но и этого сказать наверняка я бы не смогла.

У меня почему-то появилось нездоровое пристрастие к отдельным глянцевым журналам из числа самых пустых и хрупких. Мир, который они рисуют, завораживает. Он зловещ, часто вгоняет в депрессию, порой дает повод для кладбищенского юмора. Эта история — вымысел. Пока что.

Меня зовут Анжела К. Не исключено, что вы про меня слыхали: я веду колонку светской хроники в журнале «Пока!» Мне двадцать девять лет, я привлекательна, талантлива — у меня впечатляющее резюме, университетский диплом журналиста, сестра-знаменитость, довольно известная в свое время (лицо косметической фирмы «Плювиоз»), идеальная кожа и зубы, которые обошлись мне в пятнадцать тысяч фунтов. О да, и еще — моя карьера кончена. Кончена. Все. Fini.[25]Финита ля комедия.

Все случилось на прошлой неделе, за шампанским и канапе. Сенсационнейшая Derniere[26]сезона — по слухам, бессмертные ожидались в полном составе, и я была счастлива, что писать про нее досталось именно мне. Вот то, ради чего я стала журналисткой: гламур, путешествия, сплетни и весь захватывающий, пестрый, ослепительный хоровод светской жизни. Я знала, что если справлюсь с этим заданием, будут и другие; подобные мероприятия только вошли в моду, и у журнала «Пока!» были все возможности возглавить направление. Я была идеальной кандидатурой: умная, с хорошими связями, стройная, блондинка, приятна с виду, но не бросаюсь в глаза. На меня можно было положиться — я замечу все, что нужно, задам тон, держась легко и непринужденно, не привлекая к себе внимания. Все должно было пройти на ура. Ничего не могло случиться.

Я очень тщательно продумала одежду. Удобно иметь сестру-манекенщицу: все время крутишься в обществе модельеров и тебе достается куча бесплатных образцов, не говоря уже о модных туалетах сестры, которые она, единожды надев, отдавала мне — правда, это очень болезненно для самолюбия, и к тому же мне приходилось все время оставаться худой, чтобы в них влезать.

Конечно, основной цвет — черный, это даже без вопросов; чуть вишневого — «вишневый — это черный сегодня» — в аксессуарах. Стиль полностью классический, ничего авангардного или чересчур открытого. Я же иду как репортер.

Церемония была назначена на очень модное время, три часа, и крематорий один из самых пафосных в Лондоне — только что отремонтированный, с интерьером от Конрана, очередь для не-членов клуба на три месяца. Я пришла чуть раньше назначенного, с нетерпением и легкой робостью сжимая в руках роскошное приглашение с черной каймой. Сестра, конечно, в такой ситуации и бровью бы не повела, но у нее был колоссальный опыт. Она была дико общительным человеком — я еще до ворот не дошла, как уже насчитала трех ее бывших любовников, — она знала абсолютно всех.

Пресса, конечно, прибывает первой: за оцеплением уже ждала толпа фотографов и телевизионщиков. Я узнала свою главную соперницу, Эмбер Д. из журнала «К. О.», и Пирса из «Крема»; кто-то узнал меня, и в свете вспышек и треске камер я ступила на роскошный черный ковер и протянула свое приглашение охранникам, стоящим у дверей.

Это было как сон. Я всю жизнь жила ради этого момента и в зал вошла словно в трансе. В кои-то веки я пришла на пафосно-эксклюзивную вечеринку класса «А» по собственному праву, а не как чья-то неуклюжая младшая сестренка! Это было потрясающе. Впервые в жизни сестра не затмевала меня, и на меня смотрели — мужчины смотрели — с интересом и восхищением. Я знала, что выгляжу хорошо — последняя диета себя вполне оправдала и я вернулась к шестому размеру, хотя, чтобы влезть в последние одежки сестры, придется сбросить еще пару стоунов.[27]Волосы гладкие; кожа запудрена до идеально ровной бледности (загар — это позавчерашний день); отполированные ногти (вишневые, конечно) ослепительно сияют. Будь сестра здесь, я знаю, все смотрели бы на нее: не потому, что она уж настолько красивей меня, а из-за этого платья, того мужчины, этой сплетни, того разрыва… Но сейчас, когда ее не было, я сама вошла в сонм бессмертных; я была свободна, я была доступна; гостья-фантазия на фантазийном балу; и я на миг совершенно забылась, скользя по залу в стеклянных башмачках, в поисках своей личной версии того мужчины…