Таинственная дверь - Александр Другов

чем больше подданных, тем сильнее королева! То есть вы! Уже сейчас ваши земли простираются от одного моря до другого, а когда наши планы сбудутся …

Вероника отвернулась от окна:

— Не сбудутся.

— Просите, ваше высочество?

— Никакой войны не будет, ни большой, ни маленькой. На войне убивают людей. Нет таких целей, ради которых можно было бы убивать людей.

Кон Рабиа снисходительно улыбнулся.

— Людей убивать можно и нужно. Главное, чтобы это приносило выгоду. Ваши предки, ваш славный дед совершил не меньше дюжины военных походов. Ваш отец не слезал с седла, когда потребовался выход к Лигурийскому морю.

— Плохой пример. Они мне даже не родственники. Вы-то это прекрасно знаете.

Кон Рабиа пытался сдержаться:

— Ваше высочество, представьте себе королевство, могущественнее которого не знала история! Он будет простираться от южных границ до морей севера! В ваших будет столько власти…

— Да не нужна мне ваша власть! Нам бы в своём королевстве порядок навести!

— Вы не понимаете …

— Я понимаю гораздо больше, чем вы думаете. Вы хотите управлять королевством за моей спиной. Я бы не возражала, в конце концов, я не просилась на трон, вы меня на него возвели. Но вы нехороший человек. Злой и нехороший.

Голос Кон Рабиа сел он злости.

— Паршивая девчонка. Да, именно я возвёл тебя на трон. Ты получила всё — платья, украшения, драгоценности, почёт! Ты мне руки должна целовать в знак благодарности! А вместо этого ты имеешь наглость перечить мне?! Стоит мне шевельнуть пальцем…

— И что? Что вы сделаете?

Лицо Дона Кон Рабиа налилось кровью.

— Я скажу всем, что ты самозванка! И тогда тебе не сносить головы!

Вероника вздохнула:

— А я скажу, что это вы всё подстроили. Украли меня. Выдали за принцессу. То есть обманули всех, кого только можно. А теперь ещё и хотите править от моего имени.

Кон Рабиа потерял дар речи. Он взмахивал руками, крутил головой, пару раз топнул ногой и мог бы казаться смешным, если бы не его горящие от ненависти змеиные глаза.

Он сгрёб со стола бумаги и стремительно вышел из кабинета.

Вероника задумчиво смотрела ему вслед:

— Что-то мне подсказывает, что мне недолго осталось сидеть на троне.

Она взяла со стола колокольчик — он, как и чернильница, был сделан из серебра в форме степного колокольчика и тоже на золотой ножке — и позвонила. Через мгновение в кабинете появилась дежурная фрейлина.

— Ваше высочество?

Вероника — она уже научилась требовать самых важных вещей, не повышая голоса — спокойно велела:

— Позовите ко мне Жана и нового пажа Влада. Немедленно.

— Через несколько минут запыхавшиеся Владик и Жан влетели в кабинет принцессы.

— Что случилось, ваше высочество?

— Да, Ника, что такое?

— Пока ничего. Садитесь.

Жан церемонно склонил голову:

— Мы не можем сидеть в присутствии вашего высочества.

Владик плюхнулся в кресло:

— Это ты не можешь. Я — могу. Ну, чего звала?

— Жан, сядь.

Под строгим взглядом Вероники Жан аккуратно сел на краешек кресла.

— Ребята, я поссорилась с Доном Кон Рабиа. Даже не поссорилась, хуже. Он орал, топал ногами, говорил, что снесёт мне голову.

Жан побелел:

— Он нас всех убьёт.

Владик мельком глянул на Жана:

— Н-да. Я тебе говорил, этот Кон Рабиа отвратительный тип. Помесь Гитлера и гиены.

Жан продолжал ныть:

— Головы отрубит. Это в лучшем случае. Он столько способов казни знает. Когда монсеньор Жиакомо написал про него шуточные стихи, он велел его связать…

Вероника в упор посмотрела на Жана:

— Жан, мне нужна твоя помощь.

Жана как будто ударили — он покраснел и вскочил на ноги:

— Я всё сделаю для вашего высочества.

Владик тоже поднялся на ноги:

— У тебя один вход в спальню? Мы будем дежурить за дверью.

* * *

За окнами замка горели звёзды, лунный свет заливал плиты каменного пола. Владик и Жан сидели на полу у дверей спальни. Рядом с каждым лежал короткий меч, взятый в арсенале, и по паре пистолетов, добытых там же. Пистолеты были с рукоятями из ореха, с золотой насечкой и чеканкой по воронёным стволам. Владик деловито заряжал пистолеты порохом и пулями, которые Жан утянул в комнате охраны замка. Насыпав в ствол порох, Владик забил пыж, затем круглую пулю. Насыпал на полку замка пистолета немного пороха.

— Где ты научился так с оружием обращаться?

— У меня отец и дед охотники. Правда у нас оружие с другой стороны заряжается. А эти пистолеты с кремнёвыми замками, в них порох поджигается от удара кремня по кресалу. Не особо удобно, но что поделать — средние века они и есть средние века. Вот так взводится курок. Теперь можно стрелять. Но пока спустим курок, чтобы пружина не ослабла.

Владик отложил заряженный пистолет. Жан тут же схватил его и стал вертеть в руках, прицелился в окно. Владик со вздохом отобрал у Жана оружие.

— Жан, я понимаю, ты в жизни ничего опаснее чайной ложки в руках не держал. Поэтому запомни — это оружие. И ещё запомни три закона. Первое, с оружием нельзя играть. Второе, его можно направлять только на того, кого ты собираешься убить. Третье, даже если ты уверен, что он не заряжено, даже если ты сам его разряжал, своими руками, обращайся с ним, как будто оно заряжено.

— Ой, тоже учитель нашёлся.

— Да, и я очень добрый учитель. Когда я решил опереться на ружьё, перелезая через ограду, мой дед… В общем, я три дня обедал стоя.

— Он тебя выпорол?

— Сам догадывайся. Только я раз и навсегда усвоил — куча людей погибла, потому что не умела обращаться с оружием.

Они замолчали. На них накатывалась дрёма.

— Жан, нам надо по очереди дежурить. А то мы вдруг оба заснём и в случае чего не поможем принцессе.

— Ага. Тогда ты первый спи.

— Я подремлю.

Владик прислонился к стене и закрыл глаза.

Жан поднялся и стал прогуливаться у двери. Подошёл к окну, выглянул наружу. Прислушался — ему показалось, что в саду кто-то есть. Нет, видимо, показалось.

Он уселся рядом с Владиком и взял в руки пистолет. Покосился на спящего Владика, прицелился в окно. Взвёл курок, как показывал Владик, и стал представлять, как он встаёт на пути злодеев. Как велит им убираться из покоев принцессы, иначе он, Жан им покажет, он их…

Тут Жану вновь послышались шёпот и движение, но уже не в саду под окном, а в коридоре. Он покрылся мурашками, руки вспотели. Жан