Идеальный друг - Мартин Сутер

«Бертини» был самым дорогим в городе итальянским рестораном, который Фабио мог себе позволить только в исключительных случаях. Никакого Фреди он не знал. Кроме Фреди Келлера, своего старого школьного приятеля. О нем не могло быть и речи. Их пути разошлись примерно тогда, когда им было по семнадцать лет. Фреди бросил гимназию, поскольку в один прекрасный день пришел к выводу: получать аттестат, чтобы получить профессию, чтобы зарабатывать деньги, – слишком долго. Более эффективный путь – сделать зарабатывание денег своей профессией. Чем он с тех пор и занимался. По слухам, заметно в этом преуспел. Но Фабио не видел Фреди вот уже десять лет. Их миры были слишком разными.

То, что он дважды встречался в ресторане с Фреди Келлером, казалось ему невероятным. Единственное, что заставляло его задуматься, был выбор ресторана. «Бертини» – это как раз в стиле Фреди.

Зазвонил телефон. Фабио долго не брал трубку, пока не сообразил, что это может быть звонок ему. Настолько чужим чувствовал он себя в квартире Марлен. Когда он наконец отозвался – «да?» показалось ему самой нейтральной формой, – звонивший был, похоже, так изумлен, что на какое-то время потерял дар речи.

– Господин Росси? – спросил он наконец. – Да.

– Городское управление полиции, вахмистр Таннер. Как ваши дела?

– Почему это интересует полицию?

– Я расследую ваш случай.

– Ах так. И что-нибудь выяснили?

– Мне бы надо поговорить с вами. Доктор Бертод считает, что вы уже можете давать показания.

– Не знаю, смогу ли вам помочь. Я же ничего не помню.

– Это тоже показание. Может, у вас найдется время завтра? Я бы тогда закрыл дело.

– Завтра? – Фабио не знал, найдет ли он время. – Не знаю.

– Не знаете, найдете ли время завтра?

– Я куда-то задевал свой план на завтра. Можно, я вам перезвоню?

Полицейский продиктовал номер телефона. Фабио записал его в один из своих стенографических блокнотов.

Положив трубку, он снова сосредоточился на файле с ежедневником, сохранившимся в редакционном компьютере. Для реконструкции недавнего прошлого в нем не было почти ничего, кроме таинственного Фреди. Может, что-нибудь найдется в электронной почте.

Последнее почтовое сообщение датировалось десятым июня; тема: тренировка, отправитель: [email protected] и текст: Извинись за меня на тренировке. Задержусь еще на день. С сердечным приветом, Лукас.

С сердечным приветом, Лукас!

Перед этим поступило несколько писем со спамом, подтверждение заказа из книжного магазина, электронная открытка и несколько внутренних редакционных сообщений. Самое раннее из них датировалось тридцать первым мая. Это было понятно, так как Фабио имел привычку в последний день каждого месяца удалять почту.

Но зато дата последнего сообщения была странной. Допустим, и сам Фабио не слишком любил электронную почту. Но чтобы за десять дней ни одного полученного сообщения? Это было невозможно. Он открыл папку с отправленными сообщениями. Самое последнее как раз и было отправлено десятого июня по адресу [email protected] и гласило: При твоей технике нельзя пропускать тренировки. С сердечным приветом, Фабио.

С сердечным приветом, Фабио!

Единственное объяснение заключалось в том, что с десятого июня он не загружал свой почтовый ящик. Это было невероятно, но за эти недели он совершил и другие невероятные вещи. Он вытащил шнур из телефона, подключил его к ноутбуку и запустил модем.

Раздались звуки набора, шорохи и неожиданная тишина, означавшая, что соединение состоялось. Компьютер сообщил, что скорость соединения составляет 48 Кбит/с и что проверяется имя пользователя и пароль.

Вдруг на экране высветилось: Неправильное имя пользователя или пароль. Фабио повторил попытку. С тем же результатом.

Когда соединение не удалось в третий раз, он понял: ему блокировали доступ к издательскому серверу. Его пароль больше не действовал. Так что и эта связь с самым решающим периодом его жизни была оборвана.

Фабио выключил компьютер и пошел за сигаретой. Он обнаружил пачку в кухонном шкафу, в ящике, который служил домашним баром. Бутылка кампари, джин, виски и кирш. Преодолев соблазн плеснуть себе кампари, он удовлетворился сигаретой, уселся на балконе и попытался ни о чем не думать. Но крики плескавшихся в бассейне детей действовали ему на нервы. Он вернулся в комнату и закрыл балконную дверь.

Приняв душ, он, не вытираясь, обернул полотенце вокруг бедер. Влажная кожа принесла некоторое облегчение.

В замке повернулся ключ. В квартиру вошла Марлен.

– Уф, что за день! – простонала она.

Фабио промолчал. Он встал, забрал у Марлен сумку, подвел ее к дивану и задрал подол ее платья.

– Что это было? – спросила Марлен.

– Секс. – Фабио натягивал брюки. Марлен сидела на диване, поджав ноги, обхватив руками колени, склонив голову на правое плечо. Она все еще была в платье.

– Что-нибудь случилось?

Фабио покачал головой. Но позже, когда они, приняв душ, сидели на балконе перед огромной тарелкой салата, хлебом и вареной ветчиной, он спросил:

– Ты знала насчет Норины и Лукаса?

Марлен кивнула.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Объясняться на этот предмет было делом Лукаса.

– Для этого он слишком труслив, – презрительно сказал Фабио.

– Ему это тоже было непросто. Поставь себя на его место.

– Я не могу поставить себя на его место. Женщины моих друзей для меня табу.

Марлен положила ладонь на его руку:

– Норина уже не была твоей женщиной.

Фабио убрал руку.

– Бывшие женщины тоже табу. – Он молча ковырял вилкой салат.

– Съешь немного ветчины. Я для тебя покупала. Тебе нужно набирать вес.

Фабио встал и заорал:

– Я не жру этой проклятой вареной ветчины! Я никогда в жизни не жрал дерьмовой вареной ветчины!

Марлен встала из-за стола, бросилась в спальню и закрыла дверь. Фабио слышал, как она рыдает. Он выбежал из квартиры, хлопнув дверью.

Амзельвег лежал в сумерках. Жара немного спала. Двое мальчишек били мячом в гаражную дверь. Рядом две девочки прыгали через резиночку. В палисадниках шипели поливальные шланги. Откуда-то доносился запах тлеющего древесного угля.

Фабио засунул кулаки в карманы брюк и уставился на свои теннисные туфли. Он уже сожалел о том, что сорвался. Вечно он срывается. Итальянцы, да к тому же рыжие, говаривала его мать, это вам не кроткие овечки.

В чем-то Марлен права. Конечно, это непросто для тех, чьи часы не останавливались на пятьдесят дней. Но, при всем сочувствии к ним, ему было труднее всех.