Я не ангел - Марина Крамер

… Светик явился в три часа ночи, когда я уже безмятежно спала, вольготно раскинувшись на кровати. Он ввалился в спальню в распахнутой дубленке, всклокоченный, холодный с морозца и совершенно пьяный. Я, проснувшись, не сразу поняла, что происходит: муж никогда не напивался до такого состояния. Пошатываясь, он двинулся ко мне, схватил ледяными пальцами за плечи и, дыша перегаром, зашипел в лицо:

— Сволочь… какая ты сволочь, Варька… что ты со мной сделала? Ты мне жизнь испортила! Всю жизнь…

Я уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но у Светика неожиданно оказалась очень сильная хватка, он держал меня за плечи и все шипел, блестя слезившимися глазами:

— Змея… змея ты, Варька, вот ты кто! Опутала, обвилась кольцами — дышать не могу… ведь я же тебя люблю, всю жизнь люблю, дура!

Я сумела повернуть голову и укусила мужа за запястье, с остервенением рванув зубами. Почувствовала вкус крови, а Светик, тонко взвизгнув, схватился за прокушенную руку.

— Сдурел совсем? — зло спросила я, откатываясь на дальнюю сторону кровати. — Ты какого черта ведешь себя как пьяный шоферюга?! Дирижер! От тебя перегаром разит, как от заправского алкоголика!

Светик не отвечал, качался пьяно, баюкая на груди руку, из которой сочилась кровь. Мне вдруг стало жаль его — расхристанного, пьяного, совершенно беспомощного в своем несчастье. Я встала, накинула халат и подошла к мужу, обняла:

— Ну, что ты, милый? Пойдем, я помогу тебе раздеться и перевяжу руку. Извини, что так вышло, я не хотела…

— «Извини»… — пробормотал он, — как чужому на улице — «извините, что толкнула»… — однако подчинился и пошел за мной в гостиную.

Пока я, стянув с него дубленку и ботинки, обрабатывала рану перекисью, он все бормотал под нос что-то об испорченной жизни и неземной любви ко мне. Я всегда считала мужа слегка экзальтированным и склонным к мелодрамам, но сегодня он явно перегнул с этим — ситуация напоминала фарс.

— Светик, прекрати, — попросила я, завязывая кончики бинта узлом, — это становится противно. Ты ведешь себя как ребенок. Что на тебя нашло?

Он вдруг стал совершенно трезвым и каким-то незнакомым, страшным, навис надо мной и заговорил абсолютно осмысленно:

— Нашло? На меня нашло?! А как, по-твоему, я должен реагировать на то, что моя жена является с работы как шлюха, в разодранной блузке?! Что ты скажешь на это, госпожа высокооплачиваемый адвокат?! Ну давай приведи мне неоспоримые доказательства! Или нечем тебе крыть?! Нечем?! Правильно! И я это знаю! Знаю!

— И что? — распрямившись, насмешливо спросила я. — Хочешь, чтобы я оправдывалась? Так не буду. Не устраиваю? Ты знаешь, что с этим делать.

Я развернулась и ушла в спальню, для верности закрыв еще и дверь на замок — продолжать диалог со Светиком совершенно не хотелось. Завтра все будет как прежде: он проснется, страдая головной болью, приготовит мне овсянку и кофе, выжмет сок и будет скрестись в дверь, как нашкодивший кот. Он — а не я. И он же будет считать себя виноватым в сегодняшнем, опять он, как всегда.

Так и случилось. Светик за годы семейной жизни стал предсказуемым, и от этого у меня сводило скулы. Разумеется, я не хотела никаких завтраков и не чувствовала себя виноватой. Я знала, что Мельников появился не случайно, интуитивно это чувствовала, хотя пока ни с чем не могла связать его внезапное возвращение в мою жизнь. Да, возможно, мне стоило активнее сопротивляться и не заниматься с ним сексом, но этот эпизод ровно ничего не значил лично для меня — таких «эпизодов» было достаточно, хотя и более длительных по времени. Как любила говорить Аннушка, секс с бывшим не считается изменой. А Мельников занимал в моем прошлом значительное место.

Прошло очень много лет, а я до сих пор не поняла, чем он привлек меня. Его блеск не бросался в глаза, он казался очень особенным, уникальным, но не самым общительным. «Бирюк», — решила я тогда. И не подошла. Да и как бы я первая подошла, что сказала бы? Он всегда ходил в сопровождении двух своих друзей, в одиночестве его не видели, кажется, даже в туалете. Ходили слухи, выдвигались версии. Многие наши однокурсники ходили с охранниками — издержки высокого положения родителей, но, подумав, я решила, что на охранников эти мальчики не похожи: молоденькие, худенькие, да и студенты, как и все мы. Я сама дружила с Аннушкой так тесно, что окружающие принимали нас за сестер, поэтому сплетен слушать не стала, решила понаблюдать. Наблюдения мои со временем переросли в глубокий интерес и сильное, не совсем осознанное влечение. Мы часто оказывались в одной большой компании, но даже имя его я узнала не сразу. Зато узнала: мама — телеведущая, отец преподает в МГИМО, профессор. Но туда он почему-то учиться не пошел — еще один косвенный аргумент в пользу «топовости» моего факультета в те годы.

Оказалось, что Кирилл был продуктом своей эпохи. Самым передовым и показательным продуктом. И нашего факультета — тоже. Как и большинство из нас, он прогуливал лекции в кафе и курилках, в хорошую погоду катался на мотоцикле по территории университета, катал девчонок, но высоко ценил и мужскую компанию. Я смотрела на него словно из-за забора, со временем убеждаясь, что общего у нас мало, да и интереса с его стороны ко мне быть просто не могло.

Однако я ошибалась. Интерес был, просто Мельников умел хорошо маскировать чувства, не показывать их и не давать никому поводов заподозрить его в чем-то.

Но почему теперь, через столько лет, когда о нем не было слышно, он вдруг явился ко мне в офис? И… заговорил о «Снежинке», кстати. Эта мысль заставила меня вскочить в постели и схватиться за виски — действительно, свой разговор он начал именно с этого. Что-то про криминал и «Снежинку», вот только я никак не могла вспомнить, что именно. Откуда он узнал? Неужели следил за мной, отсматривал дела, клиентов? Как так? Я не афишировала это дело, старалась, чтобы как можно меньше народа о нем знало, и вдруг явился человек из прошлого, осведомленный обо всем почти так же, как я сама. Что-то здесь не так. И вот почему у меня такое тревожное чувство по отношению к Мельникову. Его имя навсегда стало для меня символом неприятностей. Мне нужно срочно выяснить, чем занимался Мельников все эти годы, и сделать это я могу только через дядю.

Не откладывая, я позвонила и оторвала дядюшку от утреннего моциона — он прогуливался где-то за городом.

— Ты можешь мне помочь? — спросила я сразу, не тратя времени на разговоры о здоровье.

— А когда ты мне звонила просто так? — хохотнул он. — Думаю, что и не дождусь уже. Что ты хочешь?

— Мне нужно досье на Кирилла Мельникова.

Повисла пауза.

— Мельникова? — наконец переспросил дядя каким-то странным голосом. — Это кто?

— Это один мой однокурсник, давно не виделись, интересно стало.

— Интересно стало — и сразу досье? А среди товарок бывших поспрашивать?

— Ты ведь знаешь, что у меня нет времени на посиделки в кругу бывших однокурсников. Так поможешь?