Подольские курсанты - Вадим Шмелев

Мамчич направился к ним. Крепкий мужик, на вид лет сорока, коротко стриженный, в подпоясанной солдатским ремнем телогрейке, пытался приладить отвалившееся колесо. Помогал ему парнишка лет четырнадцати, худой, в черном, не по росту, пиджаке и широкой кепке. Возле самого огня, зябко кутаясь в светло-серое пальтишко, притопывала замерзшими ногами девушка с миловидным лицом и испуганными глазами.

Мужик смерил подошедшего командира подозрительным взглядом. От старшего лейтенанта не ускользнуло то особенное внимание, с которым их разглядывали крестьяне. В любом встречном мерещились воры или шпионы. Эти походили больше на бегущих из колхоза единоличников или дезертиров: мужик, хоть и был немолодой, вполне годился для призыва в армию.

– Здравствуйте. – Мамчич старался казаться спокойным. – Всем оставаться на месте. Кто такие? Откуда? Что везете?

Мужик положил колесо и, не глядя на парнишку, буркнул в его сторону:

– Гринька, слышал? Стой на месте. Что везу, что везу… Старье всякое: обувь, штанов пару, зипун. Кума отдала, у ей отец помер, что ж добру пропадать… Покажь, Гринька!

Парень шагнул к телеге, достал из-под сена пару валенок. В этот момент острый взгляд Мамчича уловил под копной едва заметное движение. Или показалось? Игра света и тени? На всякий случай он расстегнул висевшую на поясе кобуру.

– А вы кто такие? – Мужик недобро зыркнул исподлобья, но тут же поспешил объясниться: – Война как-никак. Шпионы, говорят, по округе шныряют, – он заметно смутился, – бывает, даже в форме…

– Мы свои, из Подольска.

– Кто вас знает. Вчера вон в Кувшиново тоже вроде свои зашли. Четверых убили, а председателя с собой увезли. На что он им сдался? Пожилой человек, инвалид – без руки.

Мамчич напрягся: ему снова показалось, что в телеге кто-то прячется. Девушка перехватила его взгляд, замерла, перестала притоптывать. В свете костра ее лицо сделалось напряженным.

– Кума, говоришь… – Мамчич знал, что с дороги за ним следят курсанты, которые, если что, помогут; но они далеко, а эти рядом: не успеешь, как говорится, и глазом моргнуть.

Оставленный без внимания Гринька повернулся к телеге бросить обратно валенки, и в этот момент уже точно, без всякого сомнения, Мамчич заметил под полой его пиджака ствол немецкого автомата.

Старшему лейтенанту хватило секунды, чтобы выхватить из кобуры наган, но на миг раньше мужик издал пронзительный свист. Тут же из окружающей их темноты на дорогу выскочили сразу несколько человек – кто в камуфляже, кто в гражданской одежде – все с оружием в руках. Из-под сена в телеге, как пружина, вынырнул парнишка с автоматом. В считаные минуты окруженная полуторка оказалась под прицелом лесного воинства, а сам Мамчич почувствовал, как в его грудь уперся ствол винтовки. На этот раз на лице девушки проглядывало суровое хладнокровие безжалостного бойца.

– Стоять! – Мужик преобразился на глазах: вместо подозрительного «единоличника» в свете костра перед Мамчичем теперь стоял крепкий, подтянутый, по всему видно, военный человек с твердым и решительным взглядом. – Уберите наган. Вы старший колонны?

– Я – командир передового отряда курсантов пехотного и артиллерийского училищ старший лейтенант Мамчич. А вы кто?

Мужик обвел взглядом стоящих рядом бойцов:

– Преподаватель разведшколы капитан Старчак. С воспитанниками. Я не зря про шпионов сказал, их тут – как грибов в лесу. Ваши документы?

Мамчич полез за пазуху, разведчики Старчака насторожились. Сам капитан стал вполоборота к старлею, чтобы видеть еще и то, что делается на дороге. Урчали работающие моторы, потрескивал разгоревшийся костер, где-то далеко слышался шум – немцы снова бомбили подступы к Москве.

Гнетущее напряжение неожиданно разорвал радостный крик паренька, прятавшегося до этого в телеге с сеном. Он вдруг бросился к головной полуторке и, закидывая на ходу автомат за спину, потянулся к удивленному Сашке:

– Лавруха, привет! Не узнаешь? – Парень, будто не замечая нависшей тревоги и грозных взглядов командиров, повис на машине, ухватившись за борт. – Это же я, Ероха! Не узнаешь, что ли?

– Ероха?! – Сашка аж подпрыгнул на месте. – Ты?

Не выпуская из рук заветного ящика с прицелом, Сашка, как мог, обнял парня, затянул его в кузов. Уже оттуда, спохватившись, Ероха обратился к Старчаку:

– Извините, товарищ капитан. Это друг мой, вместе в детдоме были – Сашка Лавров!

– Точно? – На лице капитана наконец-то появилась добродушная улыбка. Он обернулся в темноту: – Всем отставить! Ну что, старлей, считай, познакомились.

Мамчич убрал в кобуру наган и пожал протянутую ему руку.

– Что это у вас? – кивнул он на телегу.

– А мы так на живца фашистов ловим. Катаются тут, гады, как у себя дома. Но теперь, с артиллерией, мы им нервы-то попортим.

Сашка еще не понимал, что произошло. Только что была засада, напряженное молчание, подозрительные взгляды незнакомцев, и вот он уже в объятиях своего старого друга. С Ерохой они когда-то спали на соседних койках, ели из одного котла. А теперь, похоже, и воевать придется вместе.

– Наших-то кого-нибудь видаешь? А я вот в разведчиках. Здорово! Фрицам никакого житья от нас, они вправо – мы за ними, они влево – мы тут как тут. Воют бедные, по ночам спать перестали. А вы куда, на фронт? – Ероха говорил без умолку и все щупал, не скрывая зависти, Сашкину форму.

В первый момент, когда над колонной раздался пронзительный вой самолетов, Маша ничего не поняла. Она молча смотрела на уходящую за машиной дорогу и придерживала голову дремавшей на ее плече Люси. И только когда первая кинжальная очередь вспахала обочину, стало понятно, что случилась беда.

От резкого шума вскинулась очнувшаяся Люся, завертелась в испуге, зачем-то схватила вещмешок.

– Стой, куда ты? – успела крикнуть ей Маша.

В этот момент машина съехала с дороги и, накренившись, резко затормозила. Потревоженные коробки и ящики с медикаментами съехали к одному борту, едва не придавив испуганную Люсю… Из кабины одновременно выскочили водитель и военфельдшер Петров. Маша невольно отпрянула, когда Петров, задержавшись на подножке, заглянул в кузов и непривычно высоким голосом крикнул:

– Девчата, быстро из машины!

Она вскочила с места и, продолжая смотреть на Петрова, боковым зрением увидела, как прямо на них заходит немецкий самолет. Она вскинула голову: «мессер» шел так низко, что Маше показалось, что она видит лицо летчика. В следующую секунду новая очередь распорола асфальт прямо возле машины. Дорожное крошево густой дробью хлестнуло по кузову полуторки.

– Мама!

Маша не помнила, как оказалась на земле. Все вокруг кружилось и металось в густых облаках пыли и дыма. Звенел избиваемый свинцом металл, кричали люди, протяжно и зло ревел воздух. Впереди, в самой голове колонны, занималась огнем одна из машин.