Герцог-обольститель - Адель Эшуорт

– Мы с месье Карлайлом сейчас поднимемся в наши апартаменты, Норман, а завтра за чаем обсудим наши дела, а заодно и посплетничаем.

Норман рассмеялся:

– Я так рад снова видеть вас, Оливия. Но вы устали с дороги. Идите отдыхать. Я вчера предупредил мадам Аллар о вашем приезде, так что она прибралась в ваших комнатах и приготовила вам ужин.

Мадам Аллар была приходящей домработницей и поварихой, и, хотя она обычно приходила на короткое время, она всегда помогала Оливии по хозяйству, когда та была занята. Оливия облегченно вздохнула, обрадовавшись, что не забыли вовремя застлать чистым бельем гостевую кровать. В данный момент это было важнее, чем ужин.

– Спасибо, Норман. Увидимся утром.

Он отступил, чтобы дать ей пройти, а герцог взял ее под руку, когда они шли мимо витрин и двух продавщиц, которых Оливия не знала. Новые девушки часто появлялись и исчезали, но это Норман обычно их нанимал или увольнял, если был ими недоволен.

Оливия провела герцога через богато декорированный салон, где элегантно одетые леди обычно пили чай или вино, обсуждая новейшие духи, и, приподняв юбки, поднялась по выкрашенной в белый цвет винтовой лестнице, устланной красным ковром. Лестница вела на третий этаж в апартаменты Оливии.

Герцог молча шел за ней по пятам. Наверху она достала из бархатного ридикюля ключ, отперла дверь и вошла. Ее деверь, не колеблясь, последовал за ней.

Войдя в гостиную, Оливия закрыла глаза и вдохнула знакомые запахи дома.

– Оставьте приоткрытой дверь, чтобы лакей мог внести наш багаж, – сказала она, стягивая перчатки.

– Я не слуга, мадам. – Она резко обернулась.

– Я не имела это в виду, ваша светлость. – Он смотрел на нее с явным раздражением.

– Возможно, это ваш дом, Оливия, но за нашу операцию отвечаю я. Не забывайте этого.

Ее хорошее настроение сразу улетучилось. Она смерила его взглядом.

– «Операция»? Какая операция?

Он вздохнул и, не отрывая от нее взгляда, сказал:

– Давайте внесем ясность, дражайшая сестрица. Вы вернулись в Дом Ниван, в свое привычное окружение, но вы не вернетесь к своей обычной каждодневной работе, не будете контролировать всё и вся. На этот раз с вами я и с определенной целью, до тех пор, пока не закончится наша миссия.

– Я знаю это, – прошептала она в отчаянии.

– Неужели?

– Да, – горячо начала она, неожиданно рассердившись, что он разговаривает с ней таким тоном, будто она пятилетний ребенок, – я знаю. Я знаю, зачем мы приехали во Францию, сэр, но давайте будем реалистами. Вы употребили слова «операция» и «миссия», словно поиски вашего брата – это какая-то... военная акция. Это не так. Дело касается моего заработка, моих обязательств и человека, за которым я замужем, независимо от ваших забот. – Она расправила плечи и снова начала срывать с рук перчатки. – Может быть, вам следует меньше думать о себе, а в первую очередь о том, почему вы здесь.

Он долго смотрел на нее оценивающим, почти беспощадным взглядом, а потом тихо спросил:

– А вам не приходило в голову, что я приехал сюда именно потому, что думаю о вас, а не из-за своих желаний?

Этот почти шепот настолько смутил ее, что она не знала, как ответить на такой, казалось бы, простой вопрос. Она непроизвольно отступила от него на шаг, ощутив, как от его близости у нее вдруг сильнее забилось сердце.

Прежде чем потерять голову, она скрестила руки на груди и сказала, глядя на него в упор:

– А не может такого быть, что, думая обо мне, ваша светлость, вы как раз заботитесь о своих желаниях, поскольку вы слишком часто и неприлично разглядываете мое лицо и меня вообще?

Он не мог поверить, что она это сказала. Но по еле заметному повороту головы, по тому, как вспыхнули его глаза, она поняла, что попала в точку. Она возликовала, Но всего на мгновение. Потому что он схватил конец ее длинной перчатки и с ее помощью приблизил ее к себе.

– Я в своей жизни, Оливия Шей, не видел такого восхитительного лица и такой совершенной фигуры, несомненно, вылепленной богами, – прохрипел он шепотом. – Вы неописуемая красавица, и я не могу не думать об этом, глядя на вас, и я более чем уверен, что вам это очень нравится.

Теперь была шокирована она. Краска залила ей щеки и шею.

– Как вы смеете даже предполагать...

Он рывком притянул ее к себе еще ближе. Она не могла шевельнуться, завороженная его необыкновенной Способностью лишать ее слов или движений.

– Я давно понял, что желание может быть не только сладким и горьким одновременно, оно почти всегда бывает взаимным. Одно ваше присутствие является искушением, леди Оливия, но я вас предупреждаю, что вам никогда – слышите, никогда – не взять надо мной верх.

Взять над ним верх?

От его влажного дыхания зашевелились выбившиеся из прически тонкие прядки волос на ее щеках, и в течение нескольких секунд она не могла думать ни о чем, кроме того, что от него исходит тепло. Мужское тепло.

– Это не соревнование, ваша светлость, – процедила она сквозь зубы и вызывающе посмотрела ему в глаза.

Он отпустил ее и спокойно заявил:

– Я начинаю думать, что это похоже на соревнование, по крайней мере с вашей точки зрения.

Громкий стук в дверь заставил обоих вздрогнуть.

– Мадам, ваш багаж, – сказал консьерж.

– Спасибо, Антуан. Поставь, пожалуйста, мои чемоданы ко мне в спальню, а вещи моего мужа отнеси в комнату для гостей.

Если консьерж и посчитал ее просьбу странной, то не подал виду. Двое лакеев разнесли их багаж по указанным комнатам. Она отметила, что герцог отошел к окну гостиной и стал смотреть на темнеющее небо.

Слуги ушли, закрыв за собой дверь, и они опять остались одни. Тягостное молчание затянулось.

– Вам придется перестать называть меня «ваша светлость».

Он медленно расслабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Даже Эдмунд никогда при ней не раздевался. Она постаралась отогнать неприличные мысли, вызванные поведением герцога.

– Всего минуту назад вы запретили мне обращаться с вами как со слугой, – сказала она, попытавшись продолжить тему их разговора.

Он повернулся и оперся на подоконник у себя за спиной.

– Между этими двумя обращениями есть еще кое-какие, дорогая Оливия.

Его хладнокровно-насмешливый тон взбесил ее.

– Ах так? Может быть, мне называть вас Эдмундом?

– Да, если мы не наедине. А если вдвоем, как сейчас, я предпочитаю, чтобы вы называли меня Сэмом. Так сокращенно звучит мое имя, данное мне при крещении.

Все то время, что они были знакомы, она ни разу не подумала о том, как его зовут на самом деле. Правда, она вспомнила, что он назвал свое имя, когда они впервые встретились наедине, но лишь вскользь. Странно, но до этой минуты она не воспринимала его как отдельную личность. Он был лишь копией, вариантом ее мужа, а не совершенно другим человеком. Человек со своим опытом, своими собственными надеждами, мечтами и разочарованиями.