Зажечь звезду - Софья Ролдугина

– Это неудивительно, – заметил князь, укутывая нас обеих полотенцем. – Вы порядком нахлебались воды, ошпарились некой кислотой и вдобавок едва не выжгли себе мозг телепатическим криком. Телепатия доступна многим людям или равейнам, долгое время общающимся с шакаи-ар и другими прирождёнными телепатами – это всего лишь привычка определённым образом формулировать мысли. Но если навык недостаточен, можно и надорваться, выражаясь метафорически. Вы, Найта, в этот крик вложили слишком много энергии и едва не перегорели. Боюсь, в ближайшие пять-десять лет вы не сможете обучаться телепатии. Слишком рискованно.

Я слушала Тантаэ словно через толстое стекло. Смысл его речи доходил до меня отрывками. Необучаемая телепатии, значит… Ничего, переживу. Этой науке и так-то учиться не один год надо… И то существо… Всё-таки медуза? Не демон? Древние вроде кислотой не жалят, у них другие способы… Но я же слышала музыку…

– Магия не работала. – Я устало прикрыла глаза, не пытаясь оправдываться. – Я кричала-то больше от отчаяния. На помощь не надеялась.

– Зачем тебя вообще туда понесло, а? – шмыгнула носом Этна, поддерживая меня в вертикальном положении. Как всегда в такие моменты, наносная грубость сменилась искренней заботой. – Ты что, медузу не заметила?

Медузы, медузы… что все заладили про медуз…

– Не было там никаких медуз, – вяло возразила я, пытаясь удержаться в сознании. – Я услышала под водой песню и попробовала подплыть поближе. И у меня почти получилось. А потом появились эти волосы, и я стала тонуть. А магия не работала… Я уже говорила, кажется.

– Песня?.. – Тантаэ задумчиво опустил взгляд. С величайшим трудом я уселась – иначе глаза закрывались сами. А так меня от поганого самочувствия отвлекала обстановка – да хотя бы внешний вид Пепельного князя. В полосатых плавках, подумать только… Сюрреализм какой-то. У Тантаэ была слишком бледная для юга кожа, как восковая. Из-за этого он казался больным, слабым, даже идеальное физическое сложение – не мальчишеское, как у Максимилиана – не могло изменить впечатление. – Значит, песня… – повторил он с нехорошими интонациями. – Это многое меняет. Похоже, на вас вели целенаправленную охоту, Найта. Никто другой ничего не слышал. Но когда я нырял за вами, рядом никого больше не было. Ни убийц, ни сирен, ни Древних.

– Вы ныряли? – слабо удивилась я. – Вас же не было на пляже. Сколько же я в воде проболталась?

– Не так уж много, – успокоил меня князь. – Все, обладающие минимальным магическим даром, услышали телепатический зов. Мы с эстиль Этной одновременно прыгнули в воду – я с берега, она – с пирса. Мне посчастливилось добраться первым. Вы опускались на дно. Вокруг руки, кажется, обвилось нечто прозрачное и студенистое, действительно похожее на медузу. Я отцепил это и вытащил вас на берег. Вот и всё.

– Нет, не всё, – возразила Этна с тенью прежнего упрямства. – Ты не дышала, и сердце не билось. Этот тебе искусственное дыхание минут пять делал, я уже думала – конец. Потом вообще шаманить начал.

– Не преувеличивайте, – чуть поморщился князь. – Обыкновенная медицина, не выходящая за пределы человеческих возможностей.

Значит, медицина?

Усомнившись, я провела языком по дёснам. И почти сразу нашла со внутренней стороны нижней губы полузажившую ранку, которой, естественно, раньше не было. Вкупе с металлическим привкусом во рту и ломотой в теле это могло значить только одно.

Регены в микродозе – лучший стимулятор.

– Спасибо. Вы мне уже второй раз жизнь спасаете.

В тёмно-вишнёвых глазах вспыхнули странные огоньки.

– Не стоит благодарности, эстиль. Любой из моего клана поступил бы так же. Даже без просьбы… со стороны.

Пожалуй, паузу в его речи заметил бы не всякий, но я так ждала, что вот-вот прозвучит имя Максимилиана, что она показалась мне даже слишком многозначительной. Любой поступил бы так же… Пафосные слова, как ни посмотри. Обычно люди только мечутся бестолково и ждут помощи со стороны. Туристы-свидетели в лучшем случае вызвали бы спасателей.

Кстати, о туристах.

Только сейчас я сообразила, что люди на пляже не обращали на нашу чудную компанию ровно никакого внимания. Даже Сианна продолжала так же посапывать под своим полотенцем.

– Я глаза отвела, – пояснила Этна в ответ на немой вопрос. – Так проще.

– А… – начала было я, но князь осторожно меня перебил:

– Всё потом, Найта. Сначала вам надо прийти в себя, отдохнуть. Вы сможете сами идти?

– Сомневаюсь…

Тантаэ поднялся одним гибким движением, быстро натянул на себя майку и шорты. Потом, не слушая возражений – ни сбивчивых моих, ни гораздо более сердитых Этниных – взял меня на руки.

«Такой же бесцеремонный, как Максимилиан, – подумала я. – У всех шакаи-ар есть что-то общее».

Этна шла рядом и ворчала. Мол, донести меня могла бы и она.

– А вещи? – спросила я, оглядываясь на пляж. Всё, кроме полотенца, в которое меня закутали, осталось на пляже. Да и полотенце, кажется, принадлежало Тантаэ.

– Сианна заберёт, – буркнула Этна. – Иди давай.

В номере нас ждал неприятный сюрприз. Сестрички Блиц нагло сдвинули наши кровати и разлеглись на них перед телевизором. Прямо на покрывале они разложили бутылки с вонючим пивом и кунжутное печенье. Крошки проваливались вниз, теряясь в простынях.

– Яви-илась, – с пьяной глумливостью протянула Ксения, почёсывая обгоревшую шею. – Чё на ногах-то не держишься? С утра выпивши? И с парнем в обнимку. Мы ж просили вас по-человечески…

Тантаэ хватило лишь одного взгляда, подкреплённого вспышкой яростных шакарских эмоций. Сёстры, мгновенно трезвея, резво рванули к выходу, забыв про своё пиво, солнечные ожоги и возраст. Передёрнув плечами от отвращения, Этна без всякого сожаления спалила оставленный мусор и стянула испачканное покрывало.

Простыни, к счастью, оказались чистыми.

– Клади её сюда.

Я с удовольствием распласталась на сдвинутых кроватях. Этна со вздохом укрыла меня одеялом, подоткнула его и погладила меня по волосам. Князь улыбнулся, глядя на это.

– Если позволите, я оставлю вас. Займусь пока неотложными делами.

– Иди, конечно, – махнула рукой Этна. – Я пока, э-э… зелье приготовлю, ранки смазать…

Сквозь неотвратимо наваливающийся сон у меня вырвалось хихиканье:

– Ты же не умеешь.

– А память матерей тогда зачем?..

Я погрузилась в бред, тяжёлый и липкий, как всегда во время болезни. Мерещились голоса, по потолку скакали разноцветные пятна, а одеяло постоянно хулиганило. Оно то начинало душить меня, громадным весом своим придавливая к кровати, то взлетало, увлекая к потолку, а порой и вовсе дезертировало под кровать. Когда оно начинало вести себя особенно нагло, я грозно прикрикивала на него, и одеяло послушно возвращалось на место.