Крупская - Леонид Млечин

— Кричат против экспроприаторов, против грабителей, против уголовных… А придет время восстания, и они будут с нами. На баррикаде взломщик-рецидивист будет полезнее Плеханова.

В определенном смысле так и получилось.

Большевик Гавриил Иванович Мясников, который своими руками убил великого князя Михаила Александровича в Перми, вспоминал: «Хулиганы, воры, бандиты перерождались и делались одержимыми, нетерпеливыми, готовыми на все мыслимые жертвы революционерами».

А что же Камо? Как и другие революционеры, он вышел на свободу после Февральской революции. Казалось бы, наступило его время. Его деятельная натура жаждала приключений. Но у него всё складывалось как-то неудачно.

Осенью 1919 года его командировали в Грузию для организации терактов в республике, которая объявила себя самостоятельной. Полпредом в Грузии был Сергей Миронович Киров, он писал в Москву: где же Камо? Камо приехал, но его быстро арестовали и выслали. Камо перебрался в Баку — Азербайджан тоже был самостоятельным. И опять развернуться не успел. Красная армия вошла и в Грузию, и в Азербайджан.

Камо приехал к Ленину. Владимир Ильич предложил ему поучиться в восстановленной Троцким Академии Генерального штаба. Камо отказался, учиться он никогда не любил. Тогда Ленин отправил его к заместителю председателя Реввоенсовета Эфраиму Склянскому, рекомендовал Камо «как человека совершенно исключительной отваги, насчет взрывов и смелых налетов особенно».

Склянский дал возможность Камо сформировать диверсионный отряд. Камо среди прочего готовил и боевиков-камикадзе. Женщин, которых он набирал себе в отряд, спрашивал: можешь привязать к животу бомбу, пройти в штаб белых и взорвать себя вместе с ними? Но диверсанты Камо не понадобились. Гражданская война окончилась.

Теперь Камо рвался за границу, обещал добить там убежавших врагов советской власти, а эсера Бориса Савинкова доставить живым. Но от услуг Камо, опасаясь его авантюризма, в разведке вежливо отказались. Он вернулся в Грузию, где не знал, чем заняться. Осенью 1921 года его отправили инспектировать советские внешнеторговые учреждения в Персии. Поставили начальником Закавказского таможенного округа — бороться с контрабандой. Чтобы порадовать высокой должностью, назначили заместителем наркома внешней торговли Закавказской Федерации.

Но в мирной жизни Камо не мог себя найти. Заполняя анкету, на вопрос: какие специальности знаете — ответил: революционер. Подвергались ли репрессиям за партийную работу? — Арестован шесть раз, бежал три раза, приговорен четыре раза к смертной казни с заменой двадцатью годами каторжных работ.

Это была опасная жизнь, но Камо хотел жить опасно. Такова была его натура. А теперь ему оставалось только вспоминать боевое прошлое. Может быть, он слишком много рассказывал о том, что его боевой работой руководил сам Коба (Сталин)… Однажды поздно вечером Камо возвращался домой на велосипеде. Неожиданно навстречу выскочила машина. Камо повернул не в ту сторону и оказался под колесами. Водитель отвез его в больницу, но медицина была бессильна. Через несколько часов Камо умер. Это произошло еще при жизни Ленина — 14 июля 1922 года.

Смерть породила массу слухов, потому что в Тифлисе в те годы был всего десяток автомобилей. И как странно, что один из них сбил Камо. Подозревали, что его убрал Сталин. Но нет никаких фактов, подтверждающих эту версию. Уже после похорон тогдашний помощник Сталина Амаяк Назаретян писал первому секретарю Закавказского крайкома Серго Орджоникидзе: «Как дурацки погиб Камо. Как ждали его!»

Судя по всему, в Москве Камо подыскали какую-то крупную должность. И до сих пор неизвестно, в какой степени Сталин руководил действиями Камо. Разговоры среди старых революционеров ходили разные. В апреле 1918 года лидер меньшевиков Юлий Мартов, избранный депутатом Моссовета и членом ВЦИК, был привлечен к суду революционного трибунала за то, что в газете «Вперед» обвинил Сталина в участии в экспроприациях.

Ссора большевиков с меньшевиками еще до революции произошла в немалой степени из-за того, что меньшевики были принципиальными противниками терактов и не давали Максиму Литвинову денег из кассы ЦК на оружие и боевиков. Меньшевики оказались правы, потому что действия боевых групп, как и следовало ожидать, выродились в обыкновенный бандитизм.

Юлий Мартов возмущался тем, что за слова (!) его отдали под трибунал.

— Если политический деятель чувствует себя оклеветанным, он имеет возможность обратиться к третейскому суду, — говорил Мартов. — В положении о трибунале указывается, что его суду подлежат лица, оскорбившие народ или задевающие общественную жизнь. В лице Сталина народ нисколько не был оскорблен.

Мартов ходатайствовал о вызове свидетелей, которые подтвердили бы причастность Сталина к ограблениям и убийствам.

— Обвинения Мартова — результат тех форм политической борьбы, которые усвоили все противники советской власти, — пренебрежительно заметил Сталин.

Мартов ему ответил:

— Обвинение в клевете я отбрасываю.

Сидевшие в зале горячо аплодировали Мартову. Председатель трибунала приказал очистить зал от публики и объявил перерыв. Отложил заседание на неделю, чтобы вызвать свидетелей. Но Мартов так и не дождался ни ответа на свои обвинения, ни вызова свидетелей. Зато в большевистской печати ему досталось.

«Бесконечно тяжело и больно было смотреть на гражданина Мартова, когда на суде он отчаянно защищался, изворачивался, не имея с собой никаких документов и доказательств, — писали «Известия». — В день суда всё время вертелась в голове одна мысль: таланты гр. Мартова достойны лучшего применения. В переживаемый нами решительный для рабочего класса момент они могли быть неизмеримо лучше использованы, чем для охаивания пролетарской партии, обливающейся кровью в неравной борьбе с хищниками всех стран…

Нужно обладать гениальными способностями, чтобы суметь доказать в течение какого угодно срока, что кавказские большевики — это большевики “анархистского толка”, удалые экспроприаторы… Как это нехорошо и недостойно честного политического борца и идейного противника, каковым представлялся нам гр. Мартов. Да, сегодняшний Мартов так не похож на прежнего Мартова-борца, Мартова-циммервальдиста. Ведь Мартов был среди тех немногих социалистов, имена которых по справедливости тихою радостью будут светить человечеству и навсегда останутся памятными рабочему Интернационалу…

Трудно было ожидать от того же Мартова, чтобы он из фракционной ненависти мог так бесцеремонно бросать комья грязи не только в личность политического противника с целью очернить, “убить” его, но и в целую партию. Пишущему эти строки, как одному из молодых и скромных тружеников кавказского большевизма, только и остается с негодованием отбросить эти грязные обвинения, возведенные гр. Мартовым на кавказских большевиков и на тов. И. Джугашвили-Сталина, которым кавказские большевики вправе гордиться».

Вскоре Мартову пришлось навсегда покинуть Россию.

Сталин позаботился о том, чтобы даже воспоминания о возможной причастности генсека к этим уголовным операциям исчезли. У Камо чекисты забрали весь архив еще до его гибели.