Беннетт. Охота - Беннет

– С тех пор меня прозвали Бааг-бета, сын тигра. Потому что я сосал тигриную сиську.

Последнее слово он произнес с нажимом, как вызов. Я ни разу не слышала от Шафина даже самых «приличных» ругательств, поскольку все ругательства, а также все разговорные обозначения соответствующих частей тела считались дикарством. Шафин точно оценил свою аудиторию. Это слово – пограничное, разговорное и все же не матерное – было перчаткой, брошенной в лицо хозяину дома.

Генри откинулся к спинке стула. Он задумчиво изучал Шафина, словно они в своего рода покер играли. Повисла напряженная, грозная пауза. Наконец Генри усмехнулся.

– Замечательно, – похвалил он.

Это послужило сигналом для всех: Средневековцы заверещали, завыли гиенами. Я, кажется, буквально выдохнула с облегчением – и увидела, что то же самое происходит с Шанелью. Пирс хохотал, то есть орал, и все время повторял:

– Тигриная сиська! Тигриная сиська!

Куксон, такой же пьяный, как Пирс, вскочил и давай обниматься с тигриной шкурой перед камином, он целовал ее в усатую морду и приговаривал:

– Мамуля! Мамуля!

Шафин сидел неподвижно, не сводя глаз с Генри. Потом он поднял бокал, как бы в безмолвном тосте в честь хозяина дома. Запрокинул голову и выпил все до дна.

Генри хлопнул в ладоши, потер руку об руку, быстро, деловито, но словно бы в ожидании чего-то очень приятного.

– Леди, – обратился он к Шарлотте, – вы нас извините?

Девочки-Средневековки тут же встали, как будто заранее знали, как себя вести. Я видела это в «Морисе»[13]: после ужина мужчины и женщины расходятся по разным помещениям. Значит, не представится возможность поговорить с Шафином, а мне так хотелось. Мне казалось, пусть это немного странно, что следовало бы поблагодарить его от имени – видимо, женского пола – за находчивость, с какой он пришел на выручку Шанель. Молодые люди тоже поднялись и стояли, пока мы выходили из зала, мы гуськом просачивались в гостиную, я шла последней, так что воспользовалась моментом и ухватила Шафина за рукав. Он обернулся со странной гримасой – напряженный, взволнованный и словно бы чем-то недовольный. Я открыла рот, собираясь поблагодарить его «как женщина», сообразила, как глупо это звучит, попросту не смогла выдавить из себя ни звука. Вместо этого я шепнула:

– Это правда? Про мать-тигрицу?

Он нахмурился.

– Разумеется, нет, – сказал он. – Мой отец заведует банком в Джайпуре. Ты такая же, как они все, ничуть не лучше.

И с этим мне пришлось уйти. Но теперь я знала: Шафин им вовсе не друг. Он сочинил сказку, чтобы отвлечь огонь на себя, сделаться мишенью вместо Шанель. И более того: между ним и Генри де Варленкуром шла какая-то странная борьба, соперничество, каждый вел бой со своего конца стола, но, подумала я, тут снова, как и на уроке истории, сам Генри ничего не делал: вместо него в атаку бросались цепные псы, Куксон и Пирс. Генри словно тот принц эпохи Ренессанса натаскивал своих собак на людей. Ему не приходилось самому рвать чужую плоть, он просто спускал псов с поводка.

Девочки вели вежливый и деликатный разговор. Уверяли Шанель, что всего лишь подшучивали по-доброму, без обид. Я задумалась: а может быть, именно такая роль отводится девочкам: тормозить, смягчать ситуацию, когда парни зайдут слишком далеко? Ни одному их слову я больше не верила.

Видела я только одно: как блестели глаза Генри, пока он наблюдал кровавую сцену за столом.

Выходит, охота уже началась.

Глава 9

Первым, что я увидела, проснувшись поутру, была голова оленя, висевшая над камином и словно бы смотревшая на меня.

Я вроде бы уже привыкла к трофеям на стенах СВАШ, и все же казалось странным жить в спальне с отделенной от тела головой. Даже страшновато, если подумать. Теперь, при дневном свете, я различала мохнатые ресницы над остекленевшими глазами и побитую молью шкуру, но это ничуть не лучше. Я села в кровати с пологом, а глаза словно бы следовали за каждым моим движением. Это меня малость расстраивало, и я решила дать чучелу имя, совсем дурацкое, чтоб не страшно было.

– Привет, Джеффри, – сказала я.

Олень все еще таращился на меня, зато уже не так пугал. Он словно бы прислушивался к моим словам.

– Так что, Джеффри, – продолжала я, – как, по-твоему, пройдет нынешний день? Нет, я серьезно спрашиваю. Мне это важно.

В самом деле. Накануне после ужина, издевательств над Шанелью и безумной сказочки из «Книги джунглей», которой Шафин положил конец этому безобразию, все девочки пошли спать довольно рано. Мы знали, что вставать придется с первыми петухами, нас ждет охота на оленя. Я прицелилась пальцем в голову Джеффри, согнула большой палец, «нажала на курок».

– Бах-бах! – сказала я.

Вылезла из постели и подошла к окну. Голова оленя следила за мной. Я отодвинула тяжелые шторы и заморгала, пытаясь охватить взглядом все это – уходившие к горизонту земли имения, обведенный стеной розовый сад, большой огород, аллеи, дальше ухоженный парк со статуями и храмами, прудами и фонтанами, живая изгородь была подстрижена в форме павлинов. Еще дальше – огороженный выгул, конечно же там лошади. А далеко-далеко виднелась опушка леса, и совсем неправдоподобно, за лесом, выглядывали лиловые горы Озерного края. Потрясающее зрелище, трудно представить себе что-то более непохожее на наш дом в ряду других домов на Аркрайт-роуд, Манчестер.

– Это уже не Канзас[14], Джеффри, – сказала я.

Меня трясло – огонь в камине погас, и было довольно холодно, однако не от этого я дрожала. На подъездной дорожке уже началась суета, подъезжали «Лендроверы» и джипы, и коня привели. Не целый табун, как во всяких фильмах с охотничьими сценами, в «Пригоршне праха»[15], например, но одного, оседланного, он гарцевал рядом с автомобилями. Я сглотнула: меня-то уж точно верхом ехать не заставят?

Были тут и собаки, красивые, черные с рыжим, они крутились в ногах у коня, тявкали, виляли хвостами. А потом я увидела нечто, от чего у меня и впрямь в желудке похолодело: множество парней в плоских кепках, в том числе человек-гора, наш общительный Идеал, загружали в джипы ружья. Ружья с тусклыми свинцово-серыми стволами и натертыми до блеска прикладами из дерева карамельного цвета. Их складывали в такие специальные упаковки – ряд за рядом. Каким-то образом они выглядели одновременно и безобидными, и опасными. Мне капельку поплохело.