Интернат для брошенных мужчин - Марина Полетика

И вечером первого сентября за столом в доме бывшей учительницы русского языка и литературы, а ныне директора туристической фирмы «Малахитовая шкатулка» Людмилы Петровны Мумриковой, как всегда бывало в первый день нового учебного года, собрались гости: мама, Сашка, Иван Краев, Анфиса Романовна с дочерью, Вероника с Сергеем, то есть все, так или иначе причастные. Много было новых людей, и разговоры велись совершенно новые, и тосты звучали иные. Сначала выпили за новое дело. Потом – чтобы Владьке хорошо служилось. А вскоре слово взяла Людмила Петровна.

– Спасибо вам всем за помощь и поддержку, за умные мысли и хорошие идеи. Права была мама: с бедой надо не от людей прятаться, а к людям идти, потому что кто-то толкнет, а кто-то обязательно поможет. Бог даст, весной начнем.

В хлопотах и заботах, в беготне по инстанциям незаметно прошла осень, та ее замечательная пора, про которую не написал только ленивый поэт. И Людмила Петровна каждый раз писала про осень несколько четверостиший. Но на сей раз ни желтых листьев, ни утреннего инея, ни птичьих стай, улетающих на юг, она не заметила, будто их и не было. И очень удивилась, поглядев однажды утром в окно: и двор, и сараи во дворе, и пригорок были покрыты новеньким, чистеньким, сверкающим на солнце снегом!

– Батюшки! – поразилась Людмила Петровна. – Как же так?

И пришла в отличное настроение. Она вообще любила, когда вот так – бах! – и зима. Красиво, празднично, словно прибрано все и белая праздничная скатерть на столе. Конечно, бах! – и весна – еще лучше, но чудес не бывает, надо уметь радоваться тому, что тебе предлагают. У природы, как известно, плохой погоды не бывает. Утро начала как обычно – перечитывая письмо от Владика, которое пришло три дня назад и в котором остались еще не выученные наизусть места.

Потом села писать ответ. Он был уже написан, но сегодня Людмила Петровна вдруг решила добавить про первый снег и про то, что у нее хорошее настроение. Это у них такой ритуал сложился: сын писал ей, что его кормят до отвала и никакой дедовщины на корабле нет, а она ему – что у нее отличное настроение и множество дел и она совсем не скучает по школе. Оба, как водится, любя друг друга, слегка привирали, но совсем чуть-чуть. Да и сам факт письма был невероятно важен.

Звонок в дверь застал ее в самом разгаре сочинительства стихов про первый снег, которыми Людмила Петровна увлеклась не на шутку, так, как это бывало раньше, в хорошие времена. С досадой отбросив ручку (а ведь уже вертелась на подходе хорошая, главное, незатертая рифма к слову «снег»), Людмила Петровна пошла открывать. К ее немалому удивлению, на пороге стоял дед Пименов. Он жил на дальней окраине села, в самом начале Лесной улицы, и в «центр» выбирался Семен Никифорович только по особой надобности раз в неделю. А чтобы по гостям ходить – такого за ним не водилось.

– Слышь-ка, Людмила, ты в Аннином-то доме давно была? – сердито спросил дед.

– А что? – сразу испугалась Людмила Петровна. – Случилось что, Семен Никифорович?

– Да уж не знаю, ты хозяйка, тебе виднее. Может, и ничего. Да только из твоей бани второй день дым, будто топит кто. Я подходил. Сегодня смотрел через забор по снегу-то, дак следов нет вроде. Не знаю уж, домовой там у тебя или полюбовник, – дед Семен многозначительно хмыкнул, – а тока смотри, Людмила, пожгут тебе дом. А он вроде справный еще.

– Скажете тоже, любовник, – отмахнулась Людмила Петровна. – Не знаю, что за напасть. Сейчас побегу, посмотрю.

– Ты смотри, осторожно там, – предостерег дед Семен. – Мало ли что, времена такие… Ты меня подожди, я за хлебом да за спичками разом обернусь, а потом вместе посмотрим.

– Спасибо, Семен Никифорович, – пропыхтела, застегивая сапог, Людмила Петровна. – Кого мне бояться в своем доме? Погляжу и к вам зайду потом, расскажу. Может, вам помочь чего надо?

– Хорошая ты баба, Людмила, – неожиданно заявил дед Семен. – А Зинка – зараза, все село это знает. И Гаряевы с ихним Тимкой тоже. Ниче, сколь веревочке ни виться, а концу непременно быть. Ты заходи, чаю с тобой попьем. Погоди, куда ты в сапогах-то, глупая? Взяли моду… Снега вона со вчера навалило, как прорвало. Валенки надень!

Дед Семен, конечно, был прав: если улицы села изредка чистили трактором, то на околицу, где почти все дома стояли без хозяев, технику понапрасну не гоняли. Бензин нынче дорог. И в своих сапожках она бы начерпала снега. А в валенках – кум королю, сват министру! Отгребя валенком снег, открыла скрипучую калитку, вошла во двор. Осмотрелась. На снегу, как на чистой странице, никаких следов, кроме птичьих. Дым из бани тоже не идет. Напутал, видимо, дед Семен, померещилось. Хотя… да, точно: после того как уехали последние гости, которые жили две недели и баню, как смогли, в порядок привели вместо платы за житье, Людмила Петровна собственноручно навесила на дверь бани старый замок. Еще подумала тогда, что замок этот, как говорят, от честных людей. Лихому человеку он не помеха. Кажется, так и получилось…

Нет, она не испугалась, еще чего не хватало – чужих людей в собственном доме бояться. Но насторожилась. Брать в бане нечего, шайки и те в дом унесла еще осенью. Так ведь не мыться же туда человек залез и печь зачем-то затопил. Подошла, сильно дернула дверь – заперто!

– Эй, кто там! Открывайте немедленно! Или я соседей позову! – закричала она нарочно громко, хотя знала, что соседей никаких нет, кроме деда Семена.

Ответом ей была тишина. Людмила Петровна приложила ухо к двери – изнутри не доносилось ни звука.

– Открывайте! Или я в милицию пойду! – Людмила Петровна для убедительности пнула дверь ногой. Поскольку нога была в валенке, звук получился тихий, неубедительный.

Но дверь открылась.

От неожиданности Людмила Петровна ойкнула и отскочила. Нога у нее подвернулась, и она, махая руками, села в неглубокий сугроб.

На пороге предбанника стоял, щурясь от яркого света, незнакомый мужчина. Щуплый, среднего роста, давно не бритый. Сидя на снегу, рассматривать гостя было несподручно, поэтому Людмила Петровна сделала попытку встать. Но плюхнулась она так неловко, что колени оказались выше головы, и в придачу чертовы валенки, которые были ей почти до колен, сковывали движения. Она лишь неловко повернулась набок, прикидывая, как бы ей подняться. Мужчина шагнул через порог и молча стал тянуть ее за рукав, поднимая, а она так же молча принялась свой рукав выдергивать, потому что разница в их весовых категориях привела бы к тому, что Людмила Петровна перетянула бы помощника на свою сторону, нежели он осуществил бы свою миссию.

Оценив габариты посетительницы, мужчина тоже это понял. Он стал поднимать ее, схватив под мышками. Несколько секунд они плюхались в снегу, то вставая на четвереньки, то снова поскальзываясь, потому что под свежевыпавшим снегом оказался слой льда. А когда оба наконец поднялись, то Людмила Петровна, подобно коту Матроскину, который утверждал, что совместная работа на его пользу объединяет, поняла, что орать и ругаться после исполнения столь технически сложного парного номера неловко. Она с независимым видом принялась отряхиваться, искоса рассматривая незнакомца и соображая, как теперь быть и что говорить. Мужчина по-прежнему молчал, понуро глядя в сторону. Он был одет не по сезону: легкая курточка, брюки, незашнурованные кроссовки. Закончив осмотр, Людмила Петровна немного успокоилась: она была хотя и не выше его, но крупнее. С таким хлюпиком она справится, если что.