Город Желтой Черепахи - Павел Молитвин

— Вероятно, — согласился я, вспомнив сваленные в зале приемов вещи. — Значит, остались только властолюбцы? А правда, что Лабиринт может изменять внешность людей?

— Может. Он даже может сделать женщину мужчиной, а мужчину — женщиной. Он даже способен женщину сделать девушкой. — Госпожа Сихэ захихикала. — Да только никому в этом проку не бывает.

— Почему? — У меня уже мелькнула догадка, и я поспешил ее проверить. — Прошедшие Лабиринт не могут иметь детей?

— Ха! Они не только не способны делать детей, они не могут любить. Им это не надо, они этого не хотят. Ну правильно, должен же Лабиринт брать что-то взамен. Ведь это только в сказках чудеса творят бесплатно. — Госпожа Сихэ пригубила бокал. Я и не заметил, что она успела изрядно подзаправиться.

— А какая разница между шуанами и шапу?

— Ну… Шуаны — это те, кто входил в Лабиринт раз или два и еще что-то чувствует, соображает. А шапу — это уже готовые. Те, кого Лабиринт слопал. Их уже ничто не интересует, они даже есть не хотят, потому и мрут. Если бы не это, на острове давно уже было бы нечем дышать. А впрочем, это все ерунда. Это нас не должно волновать. — Госпожа Сихэ отодвинула недопитый бокал. — Мы-то не шуаны и не шапу. Мы в состоянии получить от жизни массу приятного и, главное, способны хотеть это получать. — Она поднялась и подошла ко мне. — Ты ведь еще способен хотеть, не так ли?

Она нагнулась и попыталась поцеловать меня, но я отстранился.

— Погоди, сядь. Я способен хотеть, но тебя не хочу.

— Ну, яг-не-но-чек! — укоризненно и слегка насмешливо протянула госпожа Сихэ. — Не огорчай меня. Ты вел себя вчера просто прекрасно. Не порть впечатление, не набивай цену. Или ты хочешь что-нибудь получить за услуги? — Она направилась к туалетному столику и вернулась с двумя уже знакомыми мне фарфоровыми чашечками. — Пей, а потом проси чего хочешь. Возьмешь в доме любое барахло. Все, что приглянется. Человеческие отношения дороже.

— Не буду пить, — твердо сказал я. — У тебя мужиков, кажется, и так хватает.

— Ревнуешь? Да ведь это не мужчины — рухлядь безмозглая! Для них что женщина, что корова. Надоело! Ну, пьешь?

— Нет, — сказал я и поднялся из-за стола. В одном из соседних залов есть выход в коридор, ведущий на крышу дома, с которой можно перебраться на крыши соседних зданий. Кажется, пришла пора им воспользоваться.

— Ладно, — неожиданно согласилась госпожа Сихэ. — Не хочешь — не надо. Раз договорились ждать до вечера, будем ждать. Может, тогда ты смилостивишься. — Она несколько раз хлопнула в ладоши. — Орехов, сладостей, вина?

— Лучше продолжим нашу беседу.

— Ну-ну, — подбодрила она меня.

— Расскажи мне, что такое Лабиринт, как он возник и кто такие рыбаки?

— Про Лабиринт я и сама ничего толком не знаю, да, пожалуй, и никто не знает, а рыбаки… — Госпожа Сихэ задумалась.

В этот момент на пороге комнаты появились Еань и черноволосый.

— Ты звала нас, госпожа?

— Да. Этот мальчик не хочет пить мой бальзам. Помогите ему. — И, повернувшись ко мне, добавила: — А о рыбаках мы поговорим в другой раз, хорошо?

Я рванулся из-за стола, опрокинул его и схватил скамеечку, на которой сидел, — единственное оружие, оказавшееся под рукой. Швырнул ее в Еаня, но промахнулся. И тут же слуги повисли у меня на плечах. После непродолжительной борьбы я был принужден к смирению.

— Любопытно, что из этого выйдет? — задумчиво спросила госпожа Сихэ, подступая ко мне с бокалом, до краев наполненным любовным зельем. — Держите его крепче.

Я шарахнулся в сторону, но держали меня крепко.

— Открой ротик, птичка! — прощебетала Сихэ, поднося бокал к моему лицу.

— Открой, не все же нам страдать! — хихикнул Еань и легонько ткнул меня под дых, так что я согнулся и повис на руках слуг. Драчун я никудышный, и даже последнее средство — лягание ногами не вернуло мне свободы.

Я кашлял, захлебывался и задыхался, но совместными усилиями мучители все же влили мне в глотку содержимое бокала.

— Подержите его еще минуточку, а то опять начнет спрашивать о Лабиринте и рыбаках, — сказала госпожа Сихэ, приближаясь, и принялась вглядываться мне в глаза.

Гадина, подумал я, решив, что уж этого издевательства ей точно не прощу. Пусть только эти вышибалы меня отпустят — удушу!

Госпожа Сихэ придвинулась вплотную и положила руки мне на бедра. Видимо, она что-то высмотрела в моих глазах.

— Ну хорошо. Довольно. Отпустите его и уходите.

Как только руки мои оказались свободны, я сжал их на горле госпожи Сихэ… У нее была очень нежная кожа, она имела такой чудесный желтоватый оттенок. И плечи… Ее плечи не были безвольно-покатыми — прямые и узкие, они, казалось, созданы для поцелуев… А эти трогательные ключицы… Нет, надо быть варваром, чтобы думать об убийстве, хотя мести эта женщина, конечно, заслуживает. Но пусть эта месть будет сладка и доставит нам обоим удовольствие…

* * *

— Скажи, а почему ты в медсестры пошла?

— Случайно. На биофак провалилась, в медицинский по конкурсу не прошла. Куда, думаю, деваться? А тут школьную подругу встретила, она и сманила в медучилище. А мне было все равно куда. Тем более меня туда без экзамена взяли — я им только бумажку из института принесла о том, что там сдавала, они и зачислили.

— А теперь как же?

— В этом году опять поступала. Снова баллов не набрала.

— Еще поступать будешь?

— Наверно. Не колоть же всю жизнь таким, как ты, задницы.

— А что, тоже работа.

— Работа. Если бы задницы были мягкие, а иголки твердые. А если все наоборот, то какая же это работа? Одно мучение. Кстати, я тебе книжку принесла.

— Да у меня есть. Вон ребята целую кучу натащили.

— Такой нету. Это мне подруга на неделю дала. Агата Кристи. Самое чтиво для больных, чтобы о своих ранах поменьше размышляли и унынию не предавались.

— Ну, спасибо, ну, благодетель! Я же теперь ночь спать не буду. Вот уж истинная сестра милосердия!

— Ручки целуй. Не каждому так с сестрой везет.

— С удовольствием. И ручки, и ножки, и губки!

— Ну-ну, я же пошутила!

— А я шуток не понимаю. И вообще, такымы вэщамы нэ шутат, как говорят грузины.

— Ну отпусти, с ума сошел! У тебя щеки, как наждак! Что с моими бедными ручками будет! Ой, ну не надо, ну пожалуйста!

— А лекарствами от тебя пахнет! Как на фармацевтической фабрике.

— Ты разве там когда-нибудь бывал?

— Бывал. Нас в школе на экскурсию водили. В целях профориентации.

— А я вот не бывала.

— Ничего, побываешь еще. Какие твои годы.