Он сказал / Она сказала - Эрин Келли

– Ох, прости. Я не то имел в виду. Я правда не пойму, как вообще…

– Знаю. Похоже, мы оба в шоке. Если бы я пришла раньше…

– Если бы ты вообще не пришла, он мог бы сотворить кое-что и похуже.

Я задумалась.

– Вы свидетели? – Перед нами стояла дама, будто сошедшая с лондонских улиц восьмидесятых. На ней был блестящий синий костюм, светлые волосы острижены в стиле «деловой женщины», яркий макияж корнями уходил в моду времен ее юности.

– Сержант Кэрол Кент, полиция Девона и Корнуолла, – объявила она тоном, от которого мы тут же поднялись на ноги. – Пожалуйста, пройдемте на фестиваль, я запишу ваши показания.

Рядом с главной сценой стояли две ободранные полицейские будки. В той, куда отвели меня, сидел полицейский с немецкой овчаркой. Пес занервничал, стал принюхиваться, рвался ко мне поближе, натянув поводок. Я покраснела, испугавшись, что он учуял запах вчерашней травки. Кто-то сунул мне в руки чашку слабозаваренного чая, и я сообщила сержанту Кент все, что видела, начиная с кошелька. Я старалась припомнить все подробности, хотя с трудом подобрала слова, чтобы описать выражение лица того парня. Мне задавали одни и те же вопросы снова и снова, как будто искали нестыковки, а я на все лады твердила одну и ту же фразу:

– Если бы вы были там, вы бы поняли…

В период затишья, пока они записывали мои слова, из-за соседней двери донесся голос Кита. Он говорил о том, что самого нападения не видел, а видел лишь последствия; похоже, включил режим ученого. Наблюдение, фиксация – никаких сантиментов. В тот момент я страстно захотела, чтобы ему довелось увидеть то, что видела я за этими трейлерами. Потом, когда картина превратилась в наваждение, я поблагодарила небо, что он все-таки не видел.

Полицейские записали наши показания и зачитали нам вслух. После того как мы оставили адреса, по которым с нами можно связаться, нас отпустили.

– Где Бесс? – спросила я. – Что с ней будет?

– С ней все в порядке, она в безопасности, – твердо заявил Кит.

Пока мы давали показания, стемнело. Хотя предстоял еще день фестиваля, люди уже начали собираться – складывали палатки, паковали рюкзаки. Поползли слухи.

– У кого-то был передоз, беднягу нашли в поле…

– Нет, кого-то ограбили…

– А я слышал, подрались…

Все были весьма далеки от истины.

– Я бы выпил, – сказал Кит.

Самый крупный бар не получил лицензию на крепкое спиртное, так что нам пришлось довольствоваться местным сидром, который продавали только по полпинты. Мы быстро заглотили по две порции, сидя на траве. Не говоря друг другу ни слова, мы оба шарили глазами по толпе в поисках напавшего на Бесс.

Даже после двух дней, проведенных на фоне постоянно грохочущей музыки, от звука полицейской сирены все вздрогнули. Толпа расступилась, пропуская патрульную машину. Все, кто был поблизости, пытались заглянуть в заднее окошко, но только мы с Китом знали – пусть не по имени, – кого там везли. Тот парень не смотрел в окно, однако я запомнила его профиль – это точно был он, те же иголки волос, та же синяя куртка. Если бы я не сидела, я бы точно рухнула на землю с облегченным вздохом.

– Поймали!..

КИТ

18 марта 2015-го

– Уютненько, – заметил я, глядя в иллюминатор размером с компакт-диск, как опасно кренится линия горизонта. Какая крошечная у нас каюта. После часа в открытом море меня, запертого в водонепроницаемом отсеке, одолела клаустрофобия. Ричард присвистывает, когда дышит. Я отчаянно, по-детски скучаю по дому и жене. Скучаю даже по камню преткновения, затесавшемуся в наши отношения, – ее паранойе.

Ричард внимательно читает брошюру.

– О, да тут есть казино!

Он так удивлен, будто ждал, что «Принцесса Селестия» окажется не обычным круизным судном, а плавучим кораблем для астрономов, оборудованным бортовой обсерваторией вместо стандартной развлекухи для скучающих туристов. Есть у нас и ресторан, в котором вечером пообещали дискотеку (уж не знаю, на что это будет похоже), небольшой кинозал и салон красоты. До начала путешествия я думал, что ноги моей там не будет, но теперь я решил, что по сравнению с сидением в тесной каюте метать кольца на палубе куда интереснее.

– Кончилось то время, когда я открывал его зубами, – сказал Ричард, скручивая пробку с бутылки с коричневым ньюкасловским элем. – Так можно и всю кожу с ладоней содрать.

Тут он понял, что ляпнул, и метнул быстрый взгляд на мои руки, сложенные на коленях.

– Ох, Крис, прости…

– Да все нормально. – Кажется, он смутился больше, чем я. – Там в рюкзаке, в боковом кармане, швейцарский нож.

Как приятно наблюдать за Ричардом, пока он открывает нам по бутылочке пива. Он складывает нож и кидает его мне, я ловлю его на лету и тянусь за бутылкой:

– Пойдем прогуляемся.

Остальные пассажиры тоже вышли на послеобеденный променад, натянув капюшоны, чтобы укрыться от сильного соленого ветра. Закутались так, что ни лиц, ни волос не видно, но по походкам я заключил, что большинство из них – пенсионеры. Я впервые путешествую с группой туристов – по понятным причинам. Раньше мы с Лорой ездили на затмения самостоятельно. Смотрю на новичков с легким презрением опытного путешественника. Как только я ловлю себя на этом, даю себе слово за время поездки избавиться от чувства превосходства. Наблюдать затмение с палубы корабля или высыпав из автобуса не менее ценно, чем тащиться ради этого на джипах по бездорожью и очутиться либо в пустыне среди толпы хиппи, либо на вершине горы в одиночестве. Мне почти сорок, и я вот-вот стану отцом. Что ж, можно себя поздравить – мальчик созрел. Мне приходит в голову (и я не в силах поверить, что на осознание ушло столько времени), что чем тише себя ведешь, тем меньше шансов, что найдутся люди, которые смогут тебя узнать. Как ни переодевайся, избежать нежеланных встреч можно только одним способом – не ездить на фестивали. Бьюсь об заклад, что бабуля в ортопедических башмаках вряд ли присутствовала при той сцене в Замбии.

Внезапно оживает громкоговоритель. Все замирают на полуслове, а бархатистый, странно знакомый мужской голос вещает о сегодняшней программе: аперитив, лекция и дискотека «для самых стойких». Сердце обрывается. Если Бесс на борту, она точно объявится. Еще со времен Замбии мне известно: она не остановится перед скандалом на публике. Бутылка в руке становится слишком легкой. До меня вдруг доходит, что я осушил уже вторую.

Громкоговоритель умолкает, чары спадают, все снова задвигались. Мы с Ричардом доходим до кормы и встаем, опершись о перила. Нам открывается ряд спасательных шлюпок. Слева – отвесный борт, а перила доходят лишь до груди. Сейчас тут полно людей, но при желании для кого-то, пусть хрупкого, непредсказуемого, в течение долгих пятнадцати лет копившего ярость, не составит труда подкрасться сзади и толкнуть тебя в воду. Проще простого.