Хорошо быть богом - Дмитрий Олегович Смекалин

Еще Боня с радостью для себя узнал, что в городе есть банк, точнее, «Банковский дом Фумов», где иностранные монеты и золотые слитки (тут тетка посмотрела на Боню с уважением) можно поменять на местную валюту. С ценами Боня разбираться не стал, так как все равно не знал перевода местных весовых мер в метрические, но понял, что до единиц СИ тут еще далеко. Так, в одном серебряном дире было двадцать медных пул, а двадцать четыре дира меняли уже на золотой пай. Десять паев называли червонцем (ну надо же!). «Ну а раз в червонце, — сделал вывод Боня, — содержится аж четыре тысячи восемьсот медных монеток, на каждую из которых можно хоть что-то купить (чай не в России, зря чеканить не будут), то есть надежда, что золото котируется довольно высоко».

Тем временем горе-сторож вернулся в сопровождении какого-то благообразного старичка, которого звали господин Понтреску. Он был стряпчим и представлял интересы городской управы. За дом он скромно запросил сто пятьдесят червонцев.

Боня понятия не имел, много это или мало, а торговаться не умел вообще. Поэтому не сказав ни «да», ни «нет», он самым невинным тоном осведомился, разрешают ли городские власти своим юристам работать по совместительству.

— А то эти чиновники всегда такие жадные, вот у нас в городе больше трех процентов посреднику не платят, но хоть на других услугах зарабатывать не мешают.

Судя по реакции стряпчего, он здесь вообще был на твердом окладе. Тогда Боня предложил представлять по данной сделке и его интересы. В таком случае он заплатит уважаемому стряпчему десять процентов от той суммы, на которую будет снижена цена.

Стряпчий впал в ступор. Боне пришлось пояснять:

— Если цена дома будет сто червонцев, то гонорар уважаемого стряпчего составит пять червонцев. А если пятьдесят, то десять червонцев.

Господин Понтреску сказал, что такие люди, как Боня, их славному городу Денаю очень нужны и он берется выторговать для него у управы дом за десять червонцев. Ну и примерно столько же потребуется на подарок городскому голове.

Правда, последовавший за этим поход в банк несколько снизил Бонину самооценку. Его слиток оценили там только в четыре червонца, то есть за три килограмма золота в слитках давали шестьдесят червонцев. Да еще и десять процентов комиссии вычли, грабители. При этом оказалось, что червонцы никто и не чеканит, а самая крупная золотая монета — двойной пай. Вот сто пятьдесят таких паев Боне и выдали. Одну монету он тут же дал сторожихе и пообещал вторую, если она поможет ему с закупкой всего необходимого для переезда. Десять монет он разменял на серебро и только в последний момент успел поймать убегавшего стряпчего и вытрясти из него документы на дом.

Став домовладельцем, Боня несколько запоздало подумал, а нужно ли это ему вообще. Впрочем, золото он делал сам, так что еще произведет, а иметь собственный дом — это солидно. Поэтому огорчаться он не стал, а пригласил обслуживавшего его банковского клерка и стряпчего вечером сходить в какую-нибудь местную харчевню поприличнее, отметить сделку. Заодно намекнул клерку, что хотел бы сделать вклад в таких же слитках примерно на такую же сумму. И клерк, и стряпчий обещали быть обязательно.

Сторожиху Боня забрал с собой в качестве провожатой, попросив по дороге домой отвести его в лавку готового платья. Город был портовый, одевались все по-разному, но все-таки Бонины джинсы выделялись здесь, пожалуй, даже больше, чем Светина роба. Наряды тут были по большей части просторные, а если некоторые горожане и обматывали пузо широким красным кушаком, то только для того, чтобы подчеркнуть достойный размер этого самого пуза. В общем, какие-то греко-румыно-гуцульские напевы…

Себе Боня одежду выбрал быстро. Взял пару шаровар синего цвета, пару серовато-белых рубах и кожаную куртку, недлинную, но с множеством карманов. С бельем дело обстояло хуже. Судя по всему, его просто не носили. Так что ни семейных трусов, ни тем более плавок тут не предлагали. Пришлось купить несколько длинных полосок ткани, вспоминая, как обвязывали ими чресла вместо трусов японцы в исторических фильмах.

Свете же Боня набрал много всего: и юбок, и рубах, и халатов, и разных накидок, и платков всевозможных расцветок. Еще взял две куртки с золотым шитьем. Подумав, прибавил к покупкам два плотных шерстяных плаща для себя и Светы, кожаные ремни и две тюбетейки, себе — прикрыть лысину, Свете — за компанию.

Еще Боня купил сапоги из мягкой кожи со слегка загнутыми носами, два комплекта шлепанцев и что-то вроде вьетнамок. Туфель-лодочек он в продаже не обнаружил, так что взял Свете еще и пару босоножек-сандалий на каблуках. Заодно прихватил подушки и ткань на полотенца и постельное белье. Тюк получился солидный, пришлось нанимать носильщика.

А затем был поход в ювелирную лавку, так как Боня решил, что Свете без украшений ходить несолидно. Сторожиха в лавку пошла охотно, прямым текстом заявив в дверях продавцу, что она к нему клиента привела.

Тут, правда, Боня столкнулся с проблемой, так как не был уверен, как прореагирует организм драконши на золотые украшения. А ну как растворит? Платины здесь не знали, так что он ограничился серебром. Зато брал много, с массивными камнями. Ну и жемчугов купил во всех видах. Сумма вытянула на четверть дома…

Боня уже собрался завязывать с покупками, но вспомнил, что надо бы для солидности какое-нибудь оружие купить. Умеет ли с ним обращаться Света, он не знал, зато в себе был уверен — совершенно не умеет. Так что он купил все в той же ювелирной лавке два прямых кинжала с богато украшенными ножнами и серебряными рукоятями с чернью. Лезвия, правда, были нормальные, обоюдоострые, сантиметров по тридцать.

«В хозяйстве пригодятся, — решил Боня, — будет чем колбаску порезать…»

Добравшись до дома, где его радостно приветствовала Света, Боня быстро расплатился с носильщиком и отпустил сторожиху, попросив купить и доставить посуду и что-нибудь из необходимой мебели и прочей утвари по своему усмотрению. Выдал ей на все десяток золотых монет, чем подвиг ее к немедленному бегству (видно, тетка решила, что покупатель может передумать). После чего, пока не забыл, Боня сообщил о планах на вечер, а затем радостно обнял подругу и повел в дом отчитываться о проделанной работе. Он не переставал удивляться, до чего же быстро Света стала для него абсолютно родным существом. Какая же она замечательная: не капризничает, всегда благожелательна и вот сейчас искренне радуется покупкам и всем довольна,