Синеглазый дьявол - Диана Уайтсайд

Он поднес ее руки к губам и поцеловал, поглаживая ее пальцы.

– Доставьте мне удовольствие своими руками, Виола. – Ее имя он произнес протяжно. – Облегчите меня ртом, прежде чем мы выйдем во двор.

– Что? – пискнула она.

– Сделайте так, чтобы я кончил у вас во рту, Виола.

– Я не умею, – прошептала она.

Кровь его побежала быстрее от удивления, а потом от голода. Ей-богу, он будет первым, кто заполнит ее рот…

Она покраснела, составляя резкий контраст с ее совершенно белым воротничком, и смотрела на него.

«Легче, мальчуган, не испугай невинную леди». Он постарался говорить спокойно и придал лицу нежное выражение.

– Вот увидишь, золотце, все очень легко. Я научу тебя всему, что тебе нужно знать.

– Хорошо. – Она с трудом сглотнула, сердце с чудовищной быстротой билось у нее в горле. Он поцеловал ее дрожащие пальцы и, отпустив их, снова уселся на большой вертящийся стул.

– Можешь начать с того, что потрогаешь меня. Тебе придется меня раздеть, хотя бы частично.

– Конечно. – Она нерешительно подошла к нему, глаза у нее стали огромные. Неужели ее болван муж плохо с ней обращался? Конечно, нет: во время их переговоров она не казалась испуганной. Она не может быть нетронутой, слишком откровенно она торговалась, и совсем не похожа на пугливую девственницу. И потом, за пять лет супружеской жизни муж чему-то да научил ее.

Он вздрогнул, когда она легко коснулась его плеч, и закрыл глаза. Она замерла. Проклятие, она не знает даже, как нужно прикасаться к мужчине. Действительно, придется ею руководить.

Уильям глубоко втянул воздух один раз, другой, чтобы стряхнуть настойчивое побуждение тела и начать командовать.

– Расстегните на мне рубашку, Виола. Сначала – голая кожа груди к голой коже.

Она осторожно расстегнула фланелевую и мягкую белую нижнюю рубашки. Потом положила ладонь ему на грудь и слегка провела ею по волосам на груди. Потом аккуратно обвела пальцем вокруг соска, потом потерла его.

Если она и несведуща, какой казалась, в том, что доставляет мужчине удовольствие, то она, конечно, имела природный талант.

– О да, золотце. – Уильяму с трудом удавалось говорить ровно. – Поцелуй его для меня. Всем ртом. Губами, языком, зубами.

Она теребила его сосок осторожно, неумело, затем заколебалась, пока он почти приказал ей двигаться дальше, потом поцеловала. Он тут же увидел рай небесный.

Тихонько вздохнув, оттого что она очень быстро отвела свои губы, он почувствовал разочарование. Ему нужно большего.

– Языком и зубами тоже, золотце. – Сейчас он добивался ее послушания по мелочам, чтобы не испугать.

Виола осторожно подчинялась. От ее робкого влажного прикосновения его обдало жаром. Как-то ему удалось сохранить молчание. Он старался контролировать себя.

Она обвела языком вокруг его второго соска, а потом начала сосать. Он застонал и беспокойно заерзал на стуле.

– Продолжай, делай то же самое, но опускайся по моей груди и животу, золотце.

Он гордился тем, как ровно звучал его голос. У мастера, особенно такого опытного, как он, не должно возникнуть желания стонать после нескольких минут неуклюжих ласк красивой женщины – не важно, сколько бы он ни видел ее во сне. Он представил себе, в каком состоянии будет его голова, когда она коснется губами его причинного места.

Виола провела носом и языком по линии волос вниз к его животу, еще больше расстегнув на нем рубашку. Он вознаградил ее стонами и содроганиями, используя голос, чтобы руководить ею, а она изучала его.

– Ах, золотце, вот так. Очень хорошо. Вот здесь задержись немного. Славная девочка.

Она так и сделала, отчего по его кишкам и спине прошло долгое содрогание. Ему захотелось застонать, и он стиснул челюсти.

Он побуждал ее двигаться дальше, и она экспериментировала с различными прикосновениями: твердыми и мягкими; толкала или обводила губами, языком или зубами. Кровь мчалась по его жилам, ему хотелось все большего. Он погладил ее по голове, молча приблизив к себе. Она склонилась к его прикосновению, продолжая ласкать его торс.

Когда ее подбородок коснулся твердой выпуклости под его брюками, она вздрогнула и замерла.

– Открой его, золотце.

– Мистер Донован, вы действительно уверены? – спросила она, запинаясь, все еще описывая маленькие круги по его животу. Но он больше не мог терпеть, не мог устоять против требований своей похоти.

– Ты дала слово. Давай открывай. – Его хриплый голос исключал любые возражения, из него исчезли учительские нотки и остался только мужской голод.

Виола подчинилась. Она так долго возилась с пуговицами, что он воспринимал ее действия как нарочитую пытку. Его охватило, такое возбуждение, будто не он минувшей ночью совершенно измучил двух женщин.

Виола ужаснулась, словно никогда еще не видела у возбужденного мужчины такой оснастки, которая, как он знал, была крупнее общепринятых. Она провела языком по губам, и на щеках ее вспыхнул жаркий румянец. Она стояла, не двигаясь, и слегка дрожала.

Он бы сказал, что она испытывает желание. И даже очень… но сама не понимает своего состояния.

Может, Виола еще не проснувшаяся сластолюбица? Видит Бог, она подчиняется ему очень мило, как женщина, готовая отказаться от самоконтроля, от раздражающей дисциплины, требующей следить за каждым следующим движением, и взамен полностью отдаться на волю чувств, забыв о рассудке. Может, она испытывает сложное удовольствие – уважение и радость служения, и чувствует, что в ее власти вызвать восторг у мужчины своими прикосновениями?

Пора вести ее дальше. Если она пойдет за ним с нетерпением, значит, три будущих месяца окажутся лучше всех его снов. Уильям замедлил дыхание, чтобы снова держать под контролем вожделение, так и рвущееся из него.

Он приподнял свои бедра.

– Сними с меня брюки и исподнее, золотце.

– Да, сэр. – Виола еще раз глубоко втянула воздух и подчинилась, сняв с него ремень с оружием и высокие пыльные сапоги. Она положила его одежду на стол, встала на колени и ждала его дальнейших инструкций.

– Коснись меня еще раз, золотце. Обязательно хорошенько приласкай моего дружка.

– Дружка?

Значит, ему предстоит еще одна забава – научить ее новым выражениям. Он усмехнулся. Потом погладил своего дружка.

– Вот его.

Она снова вспыхнула. Ноздри Уильяма задрожали, когда он ощутил резкий запах женского тела. Наверное, под благопристойным платьем скрывается тело, тоже охваченное возбуждением. Ликование взревело в его жилах, воспламененное тем, что он покорил женщину одним своим голосом и несколькими легкими прикосновениями.

Виола легко провела руками по его бедрам, потом исследовала одну группу мускулов, потом другую, явно наслаждаясь столь простой лаской. Потом его дружок оказался у нее в руке. Она инстинктивно сжала его, и Уильям застонал. Тут уже не до ликования.