Война за мир - Александр Александрович Захаров

в несколько слоёв, чтобы не пятнать ковёр кровью, и обрабатывали раны на ней. Благо воды во флягах хватало, и тратить время на поиски ручья или родника не пришлось. Тем более что для здешних мест поиски воды не такая простая задача. Да, учитывая обстоятельства и большое количество раненых (в том числе из числа союзников, коней и пленных), ограничиться применением только магии у нас бы в любом случае не вышло. Поэтому, для экономии магических сил, там, где это было возможно, раны приходилось обрабатывать обычным способом. Чистить от попавшей внутрь грязи, промывать и зашивать, например. И уже только потом накладывать на пострадавшее место руки, активируя исцеление. Разумеется, мы занимались лишь самыми тяжёлыми случаями. Хехехчин поставили на сортировку. Именно она решала, кому из раненых требуется лишь простая перевязка, а кого следует направить к нам, для оказания более серьёзной помощи. Легкораненым могли оказать помощь и другие. Впрочем, иногда требовалось и наше вмешательство. Чаще всего, чтобы остановить не унимающуюся кровь не используя прижигание раны головнёй. Я понимаю, что это надёжный, проверенный временем способ, но он слишком сильно травмирует тело.

В сумерках шатра побочный световой эффект применения заклинания был вполне заметен, что закономерно вызывало шепотки у невольных свидетелей. Специально для них я бормотал в процессе слова молитвы. Разумеется, системная способность не требовала произносить что-либо вслух, но людям так было намного спокойнее. Мэрион, в такие минуты, молча стояла позади, безучастно сложив руки на груди или деловито осматривала раны. После очередного акта исцеления она клала руки мне на спину и касалась шеи кончиками своих тонких, обманчиво хрупких пальцев.

Вот если бы требовалось читать нараспев неразборчивые заклинания на чужих языках, чертить на земле и теле магические символы или поливать пол кровью чёрной курицы — тогда да, у меня определённо возникли бы проблемы. В голове вяло шевельнулась мысль, что может быть и такие целительские навыки существуют. К Падшему!

Наиболее сильно пострадавшим я распорядился передавать «законсервированные» священные очки, полученные при добивании после боя тяжелораненых врагов и коней. Для этих целей я выделил глефу D-ранга, полученную в поединке с воином хаоса, и походный нож ранга E, доставшийся мне ещё от альвов во время первой миссии в их мир. У них эффективность получения священных очков в разы выше, чем у того оружия, что имеется у воинов. Дело ещё и в том, что почти никто из воинов не взял в этом бою нового уровня. Из раненых серьёзно — вообще ни один. Просто священное оружие F-ранга даёт за убийство обычного человека лишь четыре очка. Для получения второго уровня их надо двадцать. А зарубить в одном бою сразу пятерых не так-то просто, даже если твои доспехи и воинские навыки в целом выше, чем у противников. Те, в конце концов, тоже не безоружные неумёхи-крестьяне.

Воины лишены драгоценного умения видеть характеристики своего персонажа, а значит и осознанно вкладывать свободные очки параметров, полученные при повышении уровня, не могут. За них это делает Система, отчасти полагаясь на волю случая, отчасти — на наиболее очевидную потребность в повышении. На последнее и был мой расчёт. Раненому наиболее актуальна живучесть, а значит, шанс на повышение именно этого параметра довольно велик. На всякий случай, каждому я велел перед получением священных очков думать об исцелении. Уловка, да, но она сработала.

— Заносите следующего.

Неуверенно ощупывающий свою грудь воин неуверенно привстал.

— Поживее, — поторопил его телохранитель, — другим тоже нужна помощь. Господин потратит меньше сил, если раны свежие.

Я устало опустился на пол, разворачиваясь к альвийке спиной и ненадолго расслабляясь. Та немедленно положила свои ладони мне на шею, даруя свежую порцию тепла и бодрости.

Новый раненый был туркополом, и был он откровенно плох. Чтобы понять это, не надо быть медикусом. Мало того, что его, бездоспешного, достали саблей, так когда он упал на землю, по нему ещё и копытами прошлись. Странно, что он до сих пор жив. Грудная клетка раздавлена, разрублена рука и раздроблена нога. О прочих ранах не стоит и упоминать. Обычно в таких случаях оказывают последнее милосердие, чтобы не мучить человека, и не тратить собственные силы и время. Тут даже системный навык может спасовать, так как на губах раненого кровавая пена, и он явственно задыхается. Видимо, его тело нашли только сейчас, иначе принесли бы раньше. Впрочем, могло быть и наоборот, — военная целесообразность порой безжалостна. Уж мне ли это не знать? Я поднял вопросительный взгляд на Мэрион.

— Повреждено лёгкое, — холодно отозвалась она. — Если не побоишься, можем попробовать переливание Силы от меня к тебе, напрямую, прямо в процессе применения навыка. Толк должен быть, но гарантий не дам, к тому же, опасность сорваться для меня в этом случае гораздо выше. Решай, но решай быстро, он отходит.

Я так устал, что даже не возмутился на прозвучавший в её словах намёк на свою трусость.

— Пробуем.

Альвийка молча щёлкнула пальцами, театральным жестом создавая светляк и посылая его под потолок шатра. Невольные свидетели изумлённо выдохнули.

— Придётся повозиться и дополнительное освещение не помешает. Начни с груди. Следи за его сердцем, может не выдержать. И пусть его придержат, если начнёт биться в конвульсиях.

В этот раз, стоило применить навык, мой магический источник словно взбесился. Ощущение Бездны стало особенно острым. Сначала из неё ровной волной потекла Сила, которая стремительно всасывалась и… исчезала, как будто высасываемая кем-то или чем-то извне. Я ощутил себя водой в кружке, которую высасывают, сложив губы трубочкой. Поток напрягся, натянулся, а потом его словно кто-то рванул на себя. И Бездна возмутилась, бросилась мне навстречу, а может это меня сбросило в неё. Течение Силы резко развернулось в обратную сторону, но уподобившись выбравшему слабину корабельному канату, рывком остановилось, — и снова потекло как прежде. Какое-то время разнонаправленные потоки боролись, не давая мне ни упасть, ни выбраться, и таща то в одну сторону, то в другую. Не знаю, сколько это продолжалось.

— Не смей, — внезапно услышал я разъярённое шипение альвийки. — Цепляйся, слышишь?

Её ногти погрузились в мою шею, и я ощутил сбежавшую по коже тёплую каплю. И очнулся. Уже не падающим в Бездну, а словно на краю. Мэрион сразу разжала пальцы, и поток силы от неё прервался.

Взгляд упал на раненого передо мной, чьё тело светилось с головы до ног везде, где плоть выглядывала из одежды. Впрочем, оно уже угасало, открывая чистую кожу, без следа каких-либо ранений. Сам воин, казалось, спал.

Я перевёл взгляд, мельком отметив ошарашенные лица помощников. Шею неприятно дёрнуло болью, но тратить драгоценные