Мне лучше - Давид Фонкинос

Сначала я собирался зайти на рынок и купить овощей для рататуя. Но это слишком хлопотно. Элиза придет домой не раньше семи, а кроме того, этот ужин – моя затея, значит, я сам и должен все организовать. Проще всего заказать что-нибудь готовое. Вот уже несколько месяцев некий поставщик ливанской кухни совал мне в почтовый ящик свои проспекты и скидочные карточки; до сих пор я не обращал внимания на эти бумажки, а иногда даже злился, что от них нет спасу. Но видимо, упорство вознаграждается – когда понадобилось, я вспомнил об этой ливанской кухне. Прошло много лет, с тех как я последний раз ел ливанские блюда, и я боялся заблудиться в кулинарных дебрях. Мне нужно было что-нибудь простое, укомплектованное, полный ужин.

– Алло?

– Добрый день. Я хотел бы сделать заказ на вечер.

– Сегодня? Это невозможно.

– Но почему?

– У нас сегодня некоторые затруднения.

– Вот как?

– Но тут неподалеку есть марокканская кухня.

– Что ж… это тоже подойдет.

– Записывайте номер.

Девушка, говорившая со мной, совершила почти подвиг: ухитрилась быть относительно вежливой, хотя ей явно было некогда. Удивительно, что она дала мне телефон марокканца, возможно, своего конкурента. Похвальная коммерческая солидарность. С другой стороны, непонятно: как можно затратить столько сил на рекламу, а в час Ч, когда самый малопредсказуемый клиент (в данном случае я) наконец не выдержит обстрела и сдастся, оказаться неготовым его обслужить? Несколько дней спустя, не помню уж откуда, я узнал: эту лавочку прикрыла санитарная инспекция. Мы всей семьей могли отравиться – то-то был бы скандал! В кои-то веки я пригласил к себе домой родителей – они наверняка решили бы, что я задумал их убить. Пронесло, слава богу.

Я не стал капризничать и позвонил марокканцам – их рекламки мне тоже попадались. Помнится, у них еще было такое смешное название: “Алло, кускус!” И главное, не надо долго думать – просто заказать королевский кускус на пять персон, и готово дело.

– Будет доставлено, месье, – сказал женский голос в телефоне. – Позвольте, если не возражаете, предложить вам бонус – немного марокканских сладостей.

– Не возражаю!

Как все любезно, просто, лучезарно. Марокканцы лезли из кожи вон, чтобы употребить себе на пользу осечку основных конкурентов. Пользовались благоприятным моментом для уловления клиентуры. Я был в восторге от своей расторопности, и у меня даже мелькнула надежда: вдруг вечером все будет хорошо! А пока отдохнуть бы немножко. Как-никак, я был целый день на ногах. Не говоря о трех бессонных ночах, после которых голова так и гудела. Едва войдя в спальню, я рухнул на кровать и через минуту провалился в сон.

Какое же счастье заснуть и крепко спать без всяких снов, с заторможенным сознанием. Так и жил бы, в постели, надежно укрывшись от боли. Уверенный, что просплю полчасика – не больше, я не завел будильник. И вдруг раздался звонок. Сначала мне казалось, что это часть не помню уж какого сна, и только постепенно стало доходить, что он звенит на самом деле. Еще секунда-другая, и я понял, что звонят в дверь квартиры. Должно быть, привезли кускус. Я сбежал вниз по лестнице, открыл дверь – на пороге стояли родители. Отец и мать, как два истукана.

– В чем дело? – спросил отец. – Мы тут трезвоним целых пять минут.

– …

– Ты… что ли… спал? – пробормотала мама.

Было уже восемь. Я проспал почти три часа. Зеркало на стене коридора послушно отражало реальность: на меня глядел кто-то взъерошенный, явно только что со сна… Родители застыли как оглоушенные. А я не сразу сообразил провести их в гостиную. Не говоря ни слова, они сели рядышком на диван. Я спросил, чего им налить.

– У тебя есть… – начал было отец.

Но мама прервала его:

– Что есть, то и налей, все будет хорошо, – произнесла она внятно, по слогам, как будто говорила с умственно отсталым.

– Я открою бутылочку красного вина, – не очень уверенно сказал я.

Большой вопрос, найду ли я эту бутылочку. О еде я позаботился, а про напитки не вспомнил. На счастье, у нас завалялась бутылка медока, которую я с радостью открыл. К этому времени я окончательно очнулся и констатировал два факта: во-первых, у меня по-прежнему болела спина, во-вторых, Элизы еще не было дома.

Ко мне на кухню пришла мама, быстро оценила обстановку и спросила:

– Тебе помочь?

– Нет-нет, все в порядке. Иди в гостиную, я сейчас.

– …

– …

– Ну вот что… если ты потерял работу, скажи прямо. Ничего страшного. Всякое бывает. Мы с отцом, если надо, поможем. Я говорила с ним, он согласен.

– Ты говорила с ним? Когда?

– Только что. Как только мы пришли.

– Но я не потерял работу! Не переживайте попусту!

Меня выручил звонок в дверь – разговор оборвался. Это пришел разносчик из “Алло, кускус!”, молодой парнишка с красноречиво вопрошающей о чаевых улыбкой. Кажется, все потихоньку становилось на свои места, немножко нескладно, ну да ничего. Я вернулся на кухню с коробками, мама шла за мной по пятам. Вид у нее был растерянный.

– Что с тобой? Что-нибудь не так? – спросил я.

– Ты заказал… кускус?

– Да.

– …

– А что?

– Нет, ничего, – сказала мама придушенным голосом.

У моей матери всегда все написано на лице. Я понял, что кускус явился для нее новым шоком. Хотя, конечно, вслух она не скажет ничего. Я и раньше замечал, что у родителей появились ксенофобские замашки, но думал, это касается только людей, а не продуктов. Может, в старости автоматически срабатывает некий ген расизма? Но признаваться в этом чувстве, разумеется, недопустимо. И мама тут же спохватилась:

– Папа будет доволен. Он обожает кускус.

– Прекрасно. Мне так хочется, чтобы вам было у нас приятно.

– Конечно-конечно. Нам будет приятно… – поддакнула она, но лицо ее вытягивалось все больше.

Интенсивность боли: 7

Настроение: марокканское

В половине девятого Элизы все не было. Я уж собрался позвонить ей, и только тут обнаружил сообщение на автоответчике – она предупреждала, что задержится. С ней непременно хотел встретиться родитель одного из малышей, и она извинялась за то, что не сможет помочь мне все приготовить. Но не успел я дослушать сообщение Элизы, как появилась она сама, а вместе с ней Алиса, наша дочь. Алиса заскочила за ней в детский сад, и они приехали вместе. Я не видел дочь всего две недели, но за это время столько всего произошло… Будто прошел целый век. Она как-то особенно похорошела, так и бывает, когда дочь отрывается от отца. Я-то всегда млел перед ней от восторга, и все, что бы она ни делала, в моих глазах было совершенством. При виде Алисы мрачные мысли, которые одолевали меня в последнее время, развеялись. Нет, невозможно, не могу я умереть. Мое лекарство – дети. Должен же я узнать, что из них получилось. Пусть они уже взрослые, я нужен им и дальше. Я обнял Алису, пожалуй, слишком крепко и прижимал к себе слишком долго. Она не сразу отошла от удивления: