1945. Берлинская "пляска смерти". Страшная правда о битве за Берлин - Хельмут Альтнер

Засыпаем поздно. Когда гасим свет, в печке еще остаются угли, все еще освещающие наше жилище. В блиндаже устанавливается приятное тепло. Перешептываюсь о чем-то с Гейнцем и вскоре засыпаю. Снаружи доносится приглушенный рокот авиационных двигателей.

Четверг, 12 апреля 1945 года

Просыпаюсь в пять утра, потому что мы с Гейнцем заступаем в караул. Натягиваю сапоги и шинель и выскальзываю на свежий утренний воздух. Вешаю на себя сумку с противогазом и надеваю каску. Беру также и винтовку, которая едва ли не больше моего роста. Медленно обходим вверенную нам территорию. На небе гаснут последние звезды. Проходим вдоль ограды и оказываемся на дороге. Мост охраняет фольксштурмовец с итальянской винтовкой. У него всего три патрона. На обочине видим несколько деревьев, стоящих в воде. Их ветви опалены артиллерийским обстрелом и скорбно вскинуты в небо. Из утреннего тумана появляются несколько повозок. Лошадьми управляет 15-летний паренек в эсэсовской форме. Он из Литцена. Его вместе с 60-летним отцом заставили надеть эту форму. Отца вчера убили выстрелом в голову, но мать парня еще не знает об этом.

Время тянется медленно. В шесть часов будим унтер-офицера, который поднимает наших спящих товарищей. Мы быстро умываемся под колонкой, готовимся к наступающему дню. Отправляюсь вместе с Гейнцем за кофе на кухню в штаб дивизии, чтобы не тащиться до командного пункта роты.

На кухне видим армейскую листовку со сводкой последних событий. «Генерал Лаш сдал Кенигсберскую крепость русским. Несмотря на это, верные фюреру части гарнизона продолжили сопротивление. За сдачу в плен врагу генерал Лаш приговорен к казни через повешение. Его семья арестована. Бои на Западном фронте ведутся под Нюрнбергом».

В восемь часов отправляемся на командный пункт роты. По графику нас ожидает часовая лекция. Лейтенант рассказывает нам о новом чудо-оружии, которое скоро тысячами прибудет на фронт. Винтовки, которые стреляют из-за угла! Сначала мы смеемся, затем становимся серьезными. Разве это не может быть первым из чудес? После лекции лейтенант сообщает, что высшим военным руководством одобрена новая награда за сбитый с земли вражеский самолет.

Позиции № 23 и № 24 часто подвергаются вражескому артобстрелу, однако большую часть времени здесь спокойно. Нам даже удается удить рыбу в соседних прудах. Между прудами и передовой расположена небольшая роща. По слухам, оттуда по ночам уже доносятся голоса русских. На этой позиции у нас имеется всего две винтовки.

Некоторое время спустя начинаются занятия по стрелковой подготовке. На другом краю заливного луга установлены картонные мишени для стрельбы боевыми патронами. Стреляю слишком торопливо и попадаю мимо. Возможно, виной промаха является и винтовка. Наш повар прилагает все усилия, чтобы обрадовать нас своими кулинарными изысками. Одновременно с этим нам удалось подкопить пайки, так что у нас возникают некоторые излишки — сигареты, вино, крем для бритья, писчая бумага и брючные пуговицы. Последние мне особенно пригодились, потому что я ухитрился где-то потерять целых шесть пуговиц. Они очень практичны, потому что их не надо пришивать.

Днем мы с нашим унтер-офицером учимся занимать места в окопе. Он говорит, что мы должны хорошенько изучить систему траншей и отведенные нам стрелковые ячейки. Это нужно уметь сделать при любых обстоятельствах.

Мы освобождаемся довольно рано и отправляемся варить нашу вечную картошку. Вечером унтер-офицер сообщает нам о смерти Рузвельта. Мы обсуждаем возможные последствия его смерти и вероятность немедленного выхода Америки из войны. Итак, глава враждебной нам страны мертв. Неужели это доброе предзнаменование? Мы продолжаем разговор. Ганс, как обычно, жалуется на ревматизм и неспособность принять участие в победоносном марше через Бранденбургские ворота. Гадаем, когда начнется большое наступление, которое переломит ход войны. Когда нам удастся прорвать линию фронта, то мы быстро начнем наступать, поскольку русские также исчерпали почти все свои силы.

Сегодня нам с Гейнцем предстоит нести караул с десяти до двенадцати. Мы заранее готовимся к нему. После приказа погасить свет наши товарищи ложатся спать. Гасим свет, берем винтовки и выходим в темноту.

Медленно обходим орденское подворье. Видим свет, горящий там, где расположен полевой госпиталь. На западе небо освещают лучи прожекторов. В небе повисают зеленые и красные огни сигнальных ракет. Берлин снова бомбят.

Какое-то время стоим на дороге. Проходят долгие минуты. Или, может быть, часы? Услышав рокот танкового мотора и лязг гусениц, мы испуганно вздрагиваем. Неужели русские? Быстро прижимаемся к стене и вслушиваемся в темноту. Мимо нас проезжает бронированная громадина танка. По гигантской пушке узнаем родной, немецкий танк «Тигр».[39]Медленно выходим на дорогу, все так же, не теряя бдительности. Танк останавливается, из него показывается танкист и направляет бронемашину ближе к стене.

Вступаем в разговор с танкистами, которые сообщают нам, что русские, судя по всему, готовятся к наступлению. Сотни немецких танков спрятаны в лесу и готовы к контратаке. На нашем участке фронта, кроме русских, находятся и войска Зейдлица, одетые в немецкую форму с наградами и красными повязками на рукаве. Это же надо — немцы против немцев![40]

На часах почти полночь. Возвращаемся к блиндажу и садимся на скамью у входа. Затем захожу внутрь и бужу солдата, который должен сменить нас. Ждем снаружи.

С позиций русских к нам летит самолет. Он напоминает огромную хищную птицу, готовую в любую секунду наброситься на жертву. Звук двигателей похож на стрекот швейной машинки. Нарушая ночную тишину, он слышен на большом расстоянии. Это старые русские бипланы, летающие на малой высоте и уничтожающие любую вспышку света внизу точным броском бомб. Эти самолеты также используются для подавления артиллерийских расчетов и получили в наших войсках прозвище «птицы смерти».[41]