Мудрый король - Владимир Москалев

– Я буду спасена и войду в царство небесное, ибо я «совершенная».

– Хотелось бы знать, что это такое.

– «Совершенный» – тот, кто прошел все ступени посвящения. Иные становятся епископами, ибо они священнослужители. Совершенный – соискатель смысла утешения, которое получает простым наложением рук от Старейшины. «Совершенные» исповедуют верующих, раскрывая им полезное действие молитвы «Отче наш»; это была молитва ангелов до их грехопадения. Так мы посвящаем верующих в таинство. Кроме того соискателю предстоит стать вегетарианцем, не лгать, не приносить клятв и не судить. Нам запрещено отрекаться от Церкви катаров даже под угрозой костра…

– Из этого можно понять, – перебил Гарт, – что ты ничем не рисковала, когда стала пленницей.

– Я умерла бы за нашу веру с такой же легкостью, с какой ныряльщик бросается головой в воду, – твердо ответила Бьянка, высоко подняв голову.

– Зачем же тогда ты позвала меня на помощь?

– Нехитрое дело – сгореть на костре. Сотни верующих, желающие стать соискателями, ждут часа заявить о своем намерении. Рука моя, прежде чем сгореть, должна помочь тем, кто уже успел подвергнуться испытанию.

– Почему ты в черной одежде? Это ваш повседневный наряд? – спросил Гарт.

– Она отличает «совершенных» от простых верующих. Помимо этого мы носим черные одеяния, чтобы явить скорбь своей души о пребывании в земном аду.

– Надо думать, ты образованна? Как иначе читала бы ты Новый Завет?

– Я изучила все семь свободных искусств.

– Значит, умеешь читать, писать, считать?

– Этому учат в наших школах. А ты? – Бьянка неожиданно перешла в нападение. – Имеешь семь рыцарских добродетелей? Одна мне известна: ты хорошо сидишь в седле. А остальные? Ты должен уметь владеть копьем и мечом.

– Я рыцарь! Тебе это ничего не говорит? Я обязан делать все, что налагает на меня это звание. Разве недавний бой тому не подтверждение?

– Да, я видела, как ты рубился. А плавать ты умеешь?

– Плавать?

– Одна из необходимых добродетелей. И еще игра в шахматы.

– Меня учили всему этому. Я был способным учеником.

– Еще охотиться.

– Не очень-то мне это по нраву, но если я буду умирать с голоду, то вместо меча возьму в руки тугой лук.

– Наконец последняя добродетель. Ты должен уметь слагать стихи и сочинять песни, чтобы восхвалять в них даму своего сердца.

– Из меня никудышный стихоплет. Играть я не умею, петь тоже, наверно, потому, что мне это не нравится. Но такие нынче времена. Ты с юга, у вас это в моде. Видимо, я должен постараться научиться вашему искусству трубадуров.

– Еще бы! Что ты скажешь даме, когда она попросит спеть для нее канцону или сирвенту?

– Ничего. У меня нет дамы сердца.

– А я? – бросила игривый взгляд Бьянка.

– Ого! Ты считаешь, что пришлась мне по сердцу?

– Разве нет? Ведь ты глаз с меня не сводишь. Вижу, хочешь раздеть. Но для этого ты сначала должен спеть мне песню, чтобы я растаяла. Из холодного воска не вылепишь фигурку.

– У меня нет лютни, – улыбнулся Гарт.

– Попробуй обойтись без нее.

Гарт бросил взгляд на спящего Филиппа.

– Мы разбудим принца.

– Его сон крепок, будь уверен. Заметь, он ни разу не шелохнулся во сне.

У Гарта остался последний аргумент.

– У меня нет голоса. Зато есть руки, которые сделают воск мягким.

Бьянка вскочила с места, глаза ее пылали.

– Нет! Довольно шуток, рыцарь! Я дала обет целомудрия и безбрачия – этого требует наша вера.

– Не пойму тогда, что в ней хорошего. Ведь этак и состаришься в девственницах. А пока ты молода, разве не хочется тебе настоящей, плотской любви? Не монахиня же ты.

– Только тронь! – Бьянка протянула руку к талии. – У меня за поясом кинжал.

Гарт засмеялся, покачал головой, махнул рукой, предлагая ей успокоиться.

– Сядь. Сумасшедшая. Как вы только плодитесь… Кто научил тебя всему этому? – вдруг спросил он.

Она села, снова уставившись в костер.

– Их было несколько, наших учителей. Теперь нет ни одного. Слыхал про Абеляра?[7] Ученый, поэт. Его школа была самой известной из нецерковных школ. Он отвергал индульгенции, обличал лживых монахов, вероломство и продажность церковников, высказывал истинные взгляды на происхождение Христа, Его душу, нисхождение Его в преисподнюю. Словом, осуждал Церковь, выдвигая на первый план разум, который должен быть поставлен выше веры. На него писал в Рим доносы Бернар Клервоский[8], тот самый глупец, который проповедовал Второй крестовый поход.

– Который закончился полным провалом, – мрачно изрек Гарт. – Но что же дальше было с Абеляром?

– Его осудили и заточили в монастырь, где он и умер. Но его дело продолжил Арнольд Брешианский[9], его ученик, священник. На него натравили Фридриха Барбароссу. Тот заковал Арнольда в цепи и отправил в Рим; там его, как еретика, по приказу папы сожгли на костре. А Фридриха за то, что он выдал мятежника, ратовавшего за свержение папского ига, папа короновал императорской короной.

– Должно быть, хорошим человеком был этот Арнольд, если его ненавидели церковники и любили простые люди, – заметил Гарт.

– Вот именно, любили! – воскликнула Бьянка. – Хочешь, я расскажу тебе кое-что? Он говорил горожанам, что если они добрые христиане, то должны отобрать у Церкви ее власть и ее богатства. Кто не понимал, тому он отвечал, что Иисус Христос и его апостолы жили в бедности и смирении, о чем сказано в Священном Писании. Нынешняя же Церковь утопает в роскоши, значит, нарушает закон Божий. Стало быть, это уже не храм, а разбойничий притон, а духовенство – не слуги Божьи, а слуги дьявола.

– Смелые слова. Понятно теперь, почему папа отправил его на костер.