Жених благородных кровей - Аурелия Хогарт

– В жизни много непонятного, девочка моя. Иной раз ума не приложишь, откуда она, столь вопиющая несправедливость? А изменить ничего не в силах... – Он на мгновение задумался. – Нет, Берта. Если все так, как ты рассказываешь – а я всегда тебе верю, – и раз он до сих пор не позвонил, не стоит его тревожить.

Роберта медленно подняла голову и приковала к его лицу болезненно пытливый взгляд, стараясь найти в его глазах хоть намек на то, что он не вполне уверен в своей правоте. Тщетно.

– Пообещай мне, что не станешь глупить, – негромко, но твердым голосом попросил Мартин.

Роберта долго не отвечала. Но обещание все же дала.

– Вот и замечательно. А теперь или съезди отдохнуть, или, что лучше, найди постоянную работу – труд спасает от любого душевного недуга. Труд, спорт и книги. Запишись в спортзал, подыщи толкового тренера. Тогда забыть Джеффри, может, и не забудешь, но к нормальной жизни мало-помалу вернешься. Других лекарств, увы, нет. Естественно, кроме новой любви.

Роберта резко вскинула голову и бросила на него огненный взгляд.

– Но об этом разговаривать не время, – поспешил прибавить он.

– Всегда будет не время! – выпалила Роберта.

Когда на столе зазвонил телефон, Роберта не сразу сообразила, что с тех черных времен минуло несколько лет и что она у себя в кабинете, одна, без Мартина. Взглянув на аппарат, как на неопознанный летательный объект, она мгновение поколебалась, а затем взяла трубку.

Джеффри еле выдержал компанию обрушившего на него поток лестных слов управляющего гостиницей. Что конкретно он говорил, Джеффри не вспомнил бы и под пытками, хоть с тех самых пор, когда только начинал писать, он взял себе за правило: быть возможно более внимательным к поклонникам своего творчества и уважать всякое их мнение. Сегодня, начиная с той минуты, когда он увидел перед собой Роберту Лоуренс, ему было ни до чего – отошла на второй план даже работа, хоть она одна удерживала его в последние годы от соблазна шагнуть к пропасти.

Роберта Лоуренс... В первое мгновение Джеффри не поверил, что это она. Такой он ее не представлял – в деловом костюме, в туфлях на высоких каблуках, с яркой помадой на полных губах. Впрочем, его больше поразили не каблуки и не узкая юбка. А сама возможность новой встречи. Он мечтал о ней, как ни о чем в жизни, но проходили дни, месяцы, годы, а Роберта все не объявлялась. В конце концов пришлось смириться с горькой судьбой. И тут, когда в чудеса он больше ни капли не верил, Роберта. Снова она.

Позволив управляющему в последний раз неистово потрясти свою руку, Джеффри зашагал к выходу.

– Итак, едем в «Ритц», дорогой, как и договаривались? – прозвучал сбоку неизменно ровный голос Франсины.

Джеффри вздрогнул. В своем потрясении он напрочь позабыл о Франсине и о том, что согласился на ней жениться. Роберта смотрела на них как на влюбленную парочку! Господи, до чего же нелепо!

– Столик заказан на пять, будем как раз вовремя, – не замечая смятения Джеффри, продолжала Франсина.

– Почему именно «Ритц»? – останавливаясь на нижней ступени лестницы, что вела от парадного на асфальтовую дорожку, в приступе раздражения спросил Джеффри. Решив стать мужем Франсины, он дал себе слово на ее замашки смотреть сквозь пальцы, однако теперь, когда в памяти столь настойчиво всплывали воспоминания о днях, проведенных с Робертой, извечное стремление Франсины показываться в престижных местах на глаза нужным людям, естественно, выводило из себя.

Насколько иной была Роберта! Какое находила удовольствие в простейших развлечениях – прогулках у океана, загородных поездках. Франсина об автопутешествиях не желала и слышать.

– Глотать дорожную пыль? Потеть? Сидеть в мятой одежде? Нет, это не для меня, – заявляла она.

У Джеффри нередко возникало ощущение, что рядом с ним не живая женщина, а бесчувственная кукла.

Он одернул себя. Зато эта кукла не выкинет номера и не бросит тебя без слов прощания, даже банального «извини»! Да и не глупо ли их сравнивать?

– Чем тебя не устраивает «Ритц»? – спросила Франсина.

Джеффри хмуро промолчал в ответ, и она живописно повела покатым плечиком.

– По-моему, весьма достойное место. Конечно, можно поехать куда-нибудь еще, но, я ведь говорю, Фрэнк заказал столик именно в «Ритце». – За нее все делали слуги, и она гордилась, что имеет возможность не «пачкать рук». – Народу сейчас всюду видимо-невидимо.

Стараясь не обнаруживать свое чрезвычайное волнение, Джеффри сильнее сжал ручку портфеля.

– Может, съездишь одна? – неожиданно для самого себя спросил он.

– Но, дорогой! Нам надо обсудить, какой мы выберем отель. Ты же сказал, что сегодня можешь не работать.

– Однако работал – с утра и до ланча. – Джеффри приподнял руку с портфелем. – Даже взял несколько листов с собой и перечитывал, что успел написать, пока мы ждали... – Он резко замолчал.

Синие глаза Франсины на миг приняли странное выражение, но тут же снова стали холодными, как вода в колодце

Джеффри кашлянул.

– Послушай, в «Ритц» не пускают без галстука, а я... – Он развел руками.

– Возьмешь напрокат в гардеробе, – тотчас ответила Франсина. – У них все предусмотрено.

Джеффри переступил с ноги на ногу. Иной раз общество невесты он насилу терпел. А сейчас вообще не мог понять, как так вышло, что они планируют свадьбу.

– Ты же знаешь, мне совершенно все равно, какой мы выберем отель. – Говорить о них двоих как о будущей семье теперь, как это ни было глупо, давалось с большим трудом. – Я согласился закатить пир только потому, что он нужен тебе. В общем, реши, пожалуйста, сама, где хотела бы праздновать.

– Хорошо, – невозмутимо произнесла Франсина.

Джеффри прижал руку к виску.

– У меня заболевает голова. Если не возражаешь, я поеду домой. Прилягу, а вечером еще поработаю.

– Ладно. В таком случае в «Ритц» я не поеду. Останусь здесь – тут у них роскошный ресторан, уютная гостиная, а к чаю подают чудные булочки с изюмом. – Франсина сделала шаг к Джеффри, приподнялась на цыпочки, едва коснулась губами его щеки и грациозно пошла назад к парадному. – Позвоню Джорджианне – может, она составит мне компанию. До завтра.

Джеффри посмотрел на окна, что поблескивали в сиянии оранжевого, словно громадный светящийся мандарин, предвечернего солнца. Не наблюдает ли за ним Роберта? Не видела ли, как Франсина поцеловала его на прощание?

Нет, ни в одном из окон не белело до боли любимое лицо, не темнели черные, точно непроглядная ночь, волосы. От внезапного желания снова вбежать в отель, разыскать Роберту, схватить ее за плечи и потребовать – зачем? Зачем ты посмеялась надо мной? На кой черт опять баламутишь остывшую кровь? – голова пошла кругом.

Что, если бы Роберта увидела, как сдержанно, больше для проформы целует его Франсина? Расхохоталась бы? Сказала бы, не зря я от тебя сбежала... Довольствуешься холодом и бесчувственностью, стало быть, и сам теперь такой! А я, какой была, такая и есть – вся из страсти и огня, меня не в силах остудить ни строгие жакеты, ни гостиничная пышность.