Тайна в черной рамке - Владимир Григорьевич Колычев

ними сопровождать Свища. А сам он остался с Мимозой.

– А что с Мишей будет? – наматывая на палец светлый локон, как-то не очень взволнованно спросила девушка.

– А что с Витей Освальдом стало? – усмехнулся Прокофьев.

– Так убили его, говорят.

– Кто говорит? Миша?

– Да нет… То есть он знает, что Вити больше нет, но не говорил. Просто соглашался.

– С чем?

– Что Вити нет…

– Это ведь ты предупредила Витю, что его хотят убить.

– Да.

– Что-то знала?

– Догадывалась… Я Мишу насквозь вижу, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Мимоза. – Да по телефону он с кем-то говорил. Все какие-то вопросы решал. И по кому-то.

– По Вите?

– Я точно сказать не могу.

– Я слышал, Витя тебя с иглы снял, – вспомнил Прокофьев.

– Ну не то чтобы… – ничуть не удивилась замечанию полицейского девушка. – Я тогда еще особо не догонялась. Но могла и плотно встрять. А Витя сказал, что не надо мне употреблять, сказал, что с него пример брать надо.

– В чем?

– Сам-то веществами не догонялся, – чему-то усмехнулась Мимоза.

– Любила его? – спросил Прокофьев.

– Что?! – Девушка посмотрела на него так, как будто он предложил заняться ей чем-то непотребным. – Я не знаю… Я не знаю, что такое любовь… – пожала она плечами. – Знаю только, что секс – это не любовь. То есть любовь, но не та. Такая любовь у меня и с Мишей была, и с… А чего это вы о любви заговорили? – спросила Мимоза, настороженно глядя на Прокофьева.

– Да вот достучаться до тебя хочу, – усмехнулся Егор.

Зря он, похоже, заговорил о любви. Мимозу чувствами не проймешь, не сдаст она Свища из любви к Освальду. Ей ведь все равно, с кем спать; с ним, со Свищом, с Гаврилой – все едино. Всех она любит. Не сердцем, не душой, а животным инстинк-том.

– Вы же из полиции? – спросила она и дернула себя за рукав футболки, обнажая плечо.

– Подполковник Прокофьев.

– Целый подполковник? Подполковников у меня еще не было.

– И не будет, – отрезал Егор.

– А чего вам надо? – Она подняла верхний срез футболки, закрывая плечо.

– Да вот хочу знать, кто твоего Витю приказал убить.

– Миша приказал. Но я не слышала. И говорить ничего не буду. – Мимоза смотрела на Прокофьева с тревогой и вопросительно, но страха в ее глазах он не видел.

Она хотела знать, чем ей грозит отказ от сотрудничества, но при этом не очень-то и переживала за свою судьбу. То ли слишком смелая, то ли просто инфантильная.

– То есть ты ничего не знала, но догадывалась, что Асвалову угрожает опасность? И предупредила его.

– Да, сказала, что нужно бежать… Он еще усмехнулся. – Вспоминая, Мимоза приложила к подбородку средний палец, оттопырив при этом большой. И улыбнулась, будто видела перед собой Освальда. – Класть он хотел на Свища, сказал.

– Но уехал.

– Не сразу, сначала мы… А ведь я как чувствовала, что это в последний раз! – вздохнула девушка.

– Уезжали вы вместе?

– Да нет. Я даже не знала, что Освальд собирается уезжать. То есть я просила его, чтобы он исчез…

– Когда вы уходили, в доме был порядок? Никто не приходил, не устраивал обыск, не разбрасывал вещи?

– Да нет… Может, потом уже, когда Витя собирался. Он же куда-то в деревню уезжал, да?

– Все было в порядке?

– Да. И не приходил никто… Может, кто-то в кладовке прятался.

– Почему в кладовке мог кто-то прятаться?

– Не знаю, может, и не в кладовке…

– А где?

– Понятие не имею. Чувство такое было, что в доме кто-то находился.

– Чувство?

– Я Вите сказала, он засмеялся, но в шкаф заглянул.

– В шкаф?

– До кладовки он не дошел. В кладовку я потом заглянула, когда уходила. В ней кто-то прятался.

– Вы видели кто?

– Нет, там ящики у дальней стенки стояли, мне показалось, что за ними кто-то стоит. Но там темно было, свет не включался. Я сказала Вите, что там страшно, он засмеялся, сказал, что может развеселить. А мне уже пора было… Может, и не было там никого, – пожала плечами девушка. – Глюки у меня бывают, после шестидесяти это пройдет. Или после семидесяти. А может, я и до восьмидесяти доживу.

– То есть ты не уверена была в том, что кто-то прятался?..

– Я же говорю, глюки проклятые… Но то что Витю убили, я знала еще до того, как Миша мне сказал. Задушили его. – Взгляд у Мимозы вдруг остановился, и зрачки сузились, как будто она фокусировала взгляд на чем-то далеком-далеком и нереальном.

– Ты это видела?

– Я и сейчас вижу, он сидит на полу, Витя лежит на спине, он прижимает его к себе. И душит.

– Кто это?

– Лица не вижу… Но это он был в кладовке.

– Может, все-таки поднатужишься, попробуешь разглядеть, – усмехнулся Прокофьев.

Не верил он в телепатические видения в состоянии наигранного транса. Да, Освальда действительно задушили, но эти подробности Мимоза могла узнать через Свища.

– Да пробовала, не получается.

Мимоза вдруг очнулась, взгляд ее прояснился.

– Вы, наверное, думаете, что я спятила?.. – осуждая себя, усмехнулась она. – Миша говорит, что это не глюки, Миша сказал, что это грибы.

– Грибы хороши в жареном виде, – усмехнулся Прокофьев. – Или в маринованном.

– У Вити были сушеные грибы, – улыбнулась Мимоза. – Он их в порошок перетирал. Я как-то попробовала, жесть, скажу вам, сумасшедшая! Всех вспомнила! Ну с кем была… И даже увидела всех, с кем еще не была! – засмеялась она. – Кстати, я вас тоже видела, товарищ подполковник!

– Обманули тебя твои грибы.

– Но я Вите про вас ничего не сказала. Я только про тех рассказывала, с кем была. Всех поименно перечислила, никого не забыла. Витя ржал, как сволочь… В смысле, как лошадь… Все равно сволочь!

– Вити больше нет. Витя в морге.

– Ну да… – вздохнула Мимоза. – Он, вообще, любил прикалываться. Как-то дружок один к нему старый заглянул…

– Это все, конечно, хорошо… – качнул головой Прокофьев.

Прикольные случаи он, если захочет, посмотрит в «Ютьюбе», а сейчас ему нужно знать, как убивали Освальда, кто мог это сделать. Но Мимоза не слушала его.

– Дружок этот телку где-то снял, молодую, хитровы… ну в смысле динамо. Короче, она ему не дает, а ему хочется, тут появляется Витя…

– Нет больше Вити. А мы до сих пор не знаем, кто его убил.

Но напрасно Прокофьев пытался остановить этот словесный поток, Мимоза уже с головой погрузилась в прошлое.

– Ну Аркаша ему, Витя, брат, а давай ты мне амфору подгонишь, ну, в смысле, амфетамина. Баб от этого дела реально прет. Я как-то пробовала, так мне реально башню снесло. Сначала дно вырвало!..